Холодное солнце

Когда вертолет пролетел над беглецами, Бармин вскочил и, хрипло матерясь, выпустил по вертушке длинную очередь.

Вертолет вновь набирал высоту и разворачивался.

– Сейчас он нас накроет! – закричал Донской и, схватив вездеходчика за руку, потянул его от вездехода.

Из-за куцых деревьев им отчаянно махал руками Ким, обвешанный оружием, как американский морской пехотинец. А вертолет упрямо снижался на них, отплевываясь огненными вспышками. На этот раз летчик не промахнулся: ракета угодила в заднюю часть вездехода. Красные в черном обрамлении клубы взмыли в воздух. Затем грянул оглушительный взрыв.

Рядом с Донским падали какие-то горящие клочья. Глеб на миг приоткрыл глаза: окрестные деревья были охвачены пламенем. Казалось, горит земля. Это топливо растекалось огненными языками, и едкий черный дым на скрывал от летчиков прижатых к земле беглецов.

Вертолет довольно низко завис над ними. Донской чувствовал, что на нем уже тлеют штаны и куртка, но не шевелился, понимая, что те, кто в вертолете, пытаются разглядеть их за черным дымом, держа Пальцы на спусковых крючках.

«Сейчас ударят!» – подумал Донской, и тут же с вертолета открыли огонь.

Но стреляли куда-то в сторону от него…

Языки пламени уже лизали его тело. Глеб понял, что лежать не шевелясь больше не сможет. Он поднял голову и увидел, как стрелки пытаются длинными очередями достать Кима, мелькающего между деревьев.

Посчитав Бармина и Глеба мертвыми, вертолет их оставил и, качнувшись, медленно поплыл вслед за корейцам.

Началась охота. Ким все дальше уводил вертолет от догорающего «Фердинанда». Он петлял, менял направление, всякий раз чудом уходя от пуль. Кореец не отстреливался: на стрельбу у него не было времени.

Загасив огонь на штанах и куртке, Донской подполз к Бармину.

– Ты живой? – спросил он, шевеля вездеходчика и закрывая глаза от едкого дыма.

– Не знаю, – ответил Бармин. – Где кореец?

– Убежал туда.

– Уводит вертак… Карта с тобой?

– Да, здесь! – Глеб похлопал себя по груди.

Вертолет сел на землю метрах в двухстах от них.

26

– Есть! Срезал косого! Не добивай его! – закричал стрелок с помповым ружьем в руке, толкая своего товарища под руку, когда Ким вдруг упал лицом в мох, неловко подвернув под себя руку с автоматом. – Возьмем живым! Живой дороже! – радостно кричал он.

– Береза приказал кончать всех без разбору! – второй стрелок оттолкнул брюхатого и прицелился в неподвижного корейца.

– Да мы его и так кончим! Что ты лошадей гонишь, лишаешь людей удовольствия? Или ты против того, чтобы косой помучился? – Брюхатый открыл дверь в кабину пилотов и крикнул: – Командир! Надо мясо забрать! Майнай помаленьку!

Пуля, бросившая Кима на землю, пробила ему легкое: кровь на краях раны пузырилась. Еще раньше ему перебило руку: кореец ее не чувствовал.

Охотники грубо схватили Кима и как мешок швырнули в вертолет – на металлический пол. Кореец застонал.

– Ты смотри, он еще и одноглазый! Ну что, жив, морда косая? – злорадно засмеялся брюхатый и ударил корейца сапогом в лицо. – Дыши, пока ты нам не нужен. Займемся твоими дружками.

Брюхатый еще раз ударил корейца сапогом в челюсть. Кость хрустнула, и Ким потерял сознание…

Когда он открыл глаза, зомби стреляли у открытой двери.

Ким задыхался: он никак не мог вздохнуть. Воздух комком стоял в горле и не проходил в легкие. Губы корейца посинели, лицо исказилось от невыносимых страданий. Ким понял, что сейчас задохнется, и невольно позавидовал Паку, умершему с улыбкой на губах. Боль железным панцирем сдавливала его тело, выталкивая из него жизнь, как пасту из тюбика. Перед глазами плыли рваные черные пятна. Через несколько секунд он должен был умереть от удушья. Через несколько секунд…

Пули жалили мох под ногами Донского, пятящегося от стальной громады, медленно плывущей на него сверху. Охотники не могли отказать себе в удовольствии перед последним выстрелом в цель поиграть с жертвой в кошки-мышки.

Глеб без остановки стрелял в закрывшую небо гигантскую стрекозу с вылупленными бронированными глазами.

Бармин остался во мху. Донской видел, как очередь пересекла его, бегущего по кочкам, и он, споткнувшись, рухнул ничком.

Донской не сразу понял, что его автомат молчит. Молчит, хотя он и давит изо всех сил на спусковой крючок. И тут же, наткнувшись на что-то позади себя, Глеб упал навзничь. Он потерял ощущение реальности и оглох, видя перед собой только красные от возбуждения лица стрелков, которые что-то орали ему из открытой двери вертолета.

Один из них, толстый, сидя на корточках, радостно показывал ему большой палец, опущенный вниз, сотрясаясь от беззвучного смеха. Второй, прижавшись щекой к прикладу, целил Глебу в голову, но ему мешал толстый…

Но был еще и третий. Страшный и окровавленный, он вдруг поднялся за их спинами.

«Только не в голову!» – подумал Глеб, заслоняясь руками.

В этот момент слух вернулся к Донскому: он услышал, как раскололось небо. Что-то толкнуло его в плечо, бросив на бок. Уже теряя сознание, Донской зажмурился, пытаясь вырваться из порочного круга кошмара.

27