Холодное солнце

– А что? Пусть Москва сама с ним разбирается! Не дай Бог, пришлют сюда бригаду, что тогда делать будем?! – волновался старший лейтенант, сжимая край стола потными ладонями.

– Дура! – рявкнул хозяин и гневно посмотрел на милиционера. – Он здесь уже больше двух часов! Мало ли что увидел, узнал… Отвези его, а потом на голову спецназ свалится! Инспектировать тебя, ослиная башка!

– А чего им здесь делать? – обиделся старший лейтенант.

– Узнаешь чего, когда тебе женилку оторвут! – сверкнул глазами хозяин.

Старший лейтенант опустил глаза. На болезненном лице его проступили красные пятна.

– Тогда, может, того, так сказать, при попытке к бегству? – Проня робко поднял глаза на хозяина.

– Я смотрю, в голове у тебя не только опилки, мочой смоченные. Вращаешь еще шарами-то! – ухмыльнулся хозяин. – Без этого, конечно, не обойтись. Но прежде надо запросить Объект. – Хозяин повернулся к старшему лейтенанту спиной и почесал под мышкой. – Все, иди. И чтобы твои архаровцы этого террориста и пальцем не трогали! Понял меня? А лучше вообще в Поселок не выходите, пока он здесь. Деваться ему все равно некуда…

– Так Москва ответ требует! – с рыданиями в голосе воскликнул милиционер.

– Не твоя забота! Отвечать сам буду. Все их телеграммы и звонки сразу ко мне, понял? Да не суетись ты, Проня! Все будет как надо!

– Да?! А отвечать потом мне придется! – возопил Проня.

– Потом не будет, понял? А раз не будет, то и отвечать не придется. Все, иди. Вот, возьми со стола бутылку, утешься! И не вибрируй, этот залетный у меня под колпаком.

Проня нерешительно подошел к столу: глаза его забегали по дорогим бутылкам. Наконец он выбрал. Обняв ладонью горлышко квадратной бутылки шотландского виски, он вопросительно посмотрел на хозяина.

– Валяй, – рявкнул хозяин, брезгливо глядя вслед Проне, засеменившему из комнаты. – И чтоб в форме я тебя больше не видел! Развратишь мне население! Начнут еще сдуру к тебе бегать с жалобами да заявлениями друг на друга. Сам взвоешь!

7

Донской приблизился к первому бараку без окон и дверей, с черными щелями, упруго всасывающими ветер. Здесь когда-то кипела жизнь перевалочной базы: с ревом моторов, дымом из труб, хрипловатой руганью механиков и смехом прикативших на практику «городских штучек». Двадцать лет назад здесь варили огромные котлы с оленьим мясом, и сырые шкуры, приколоченные к стенам бараков на просушку, хлопали на ветру.

Серый исчез.

Обойдя мертвые строения и не встретив ни одной живой души, Донской повернул в Поселок. Думая о предстоящем отлете в Москву, он изо всех сил гнал от себя мысль о той сцене, свидетелем которой только что стал.

Но не успел он пройти и десятка шагов, как перед ним вырос Серый. Ноздри пса раздувались, пасть была приоткрыта. Не мигая, он смотрел на Донского.

Глеб попятился и тут же взял себя в руки, остановился,

– Чего тебе? – спросил он собаку. – У меня больше ничего нет!

Вильнув хвостом, Серый побежал к бараку, оглядываясь на Глеба.

– Ну хорошо, пойдем туда, если ты так настаиваешь! – сказал Донской, готовясь увидеть то, что ему вовсе не хотелось видеть.

Пес подвел Донского к куче фанерных ящиков, консервных банок, ломаных стульев, всякого заплесневелого старья, перемешанного с пластинами черного сланца, и принялся разгребать кучу. Наконец он вцепился во что-то зубами и потянул. Это был резиновый сапог. Серый вырвал сапог из кучи мусора… и Донской увидел белую пятку.

В мусорной куче пряталось тело. Без сомнения, это был тот, кого полчаса назад избивали молодчики в защитной форме.

Донской заглянул покойнику в лицо. Щеки и подбородок были иссиня-красными из-за рожистого воспаления. Во лбу и на виске зияли пулевые отверстия. Донской узнал парня из самолета, и у него задрожали руки.

«Ну и что теперь? Может, помчишься сообщать в милицию? Тогда уж не улетишь отсюда вовсе!» – думал он, кляня себя за то, что поддался безотчетному порыву лететь за тридевять земель.

Донской забросал тело чем попало, наложив сверху побольше железа, и взглянул на Серого.

– Что еще мне покажешь, парень?

Собака вильнула хвостом и побежала в тундру. Глеб послушно шел следом.

Метров через триста у русла пересохшего ручья он увидел металлический ангар. Из окна высовывалась труба с козырьком. Из трубы тоненькой струйкой вился дымок.

8

– Мир этому дому! – крикнул Донской в сумрачную пустоту ангара. – Есть тут кто-нибудь?

Хрустя листами жести, спотыкаясь о детали механизмов, он направился туда, где через дыру в потолке пробивался дневной свет.

Из-за железного щита вынырнула голова мужчины лет тридцати—тридцати пяти.

– Ты кто? – спросил мужчина, пялясь на костюм и ботинки гостя, перекинувшего через руку плащ. – Ко мне?

Глеб улыбнулся и на всякий случай поднял руки, показывая парню, что они пусты. Что-то тяжело звякнуло у самых ног парня. Он вскрикнул и выругался. «Кувалду уронил. Для меня приготовил!» – подумал Донской.

За железным щитом оказался вездеход. ГТТ – гусеничный тяжелый тягач. Вероятно, парень возился с гусеницами.