Холодные сердца

Никто не слышал, так тихо это было сказано. Настя оглянулась, ища поддержки. Вокруг было пусто. Соседей не видно. Только из дверей особняка вышла мать. Мадам Порхова заметила дочь и удивилась, что дитя стоит посреди улицы. Настя протянула к матери руки, как это делала в детстве, когда хотела, чтобы ее покатали на плечах, и тут же поднесла их к лицу и зажала рот. Мадам Порхова не понимала, что происходит. Вроде бы с дочкой все в порядке, только шляпка покосилась. Опять какие-то причуды. Ах, надо быть построже.

– Настенька, – позвала она.

Настя вздрогнула, словно ее коснулось что-то гадкое, и замахала на родительницу, отгоняя страшное наваждение.

– Убийцы!

Вопль прокатился по улице.

Настя перестала понимать, где она, что делает и почему это случилось с ней.

– Убийцы! Убийцы! Убийцы!

Она кричала, срывая горло и медленно сгибаясь, в каждом крике отдавая частичку сил. Порхова слушала и не могла шевельнуться.

Из дома выскочил Ингамов, подхватил Настю на руки, понес. Она не сопротивлялась, только из последних сил надсадно кричала. Соседи слышали этот крик, пока не закрылись двери особняка. Такого скандала еще не случалось.

К вечеру весь город обсуждал происшествие на Лиственной улице.

Заведение Фомана пустовало. Официанты, сбившись в кучку, позевывали и отгоняли накрахмаленными полотенцами мух. Прежде чем выбрать столик на веранде, Ванзаров осмотрелся. Кроме извозчиков на улице с одной стороны и густых кустов – с другой, ничего примечательного не нашлось. Он сел так, чтобы просматривалась вся веранда. Подошел официант, высокий детина с тонкими усиками, в чистом фраке, – вполне на столичном уровне. Нового посетителя спросили, что ему угодно: кофе или отобедать. В любой час у Фомана можно было получить все, что угодно.

– Милейший, вы вчера вечером трудились здесь? – спросил Ванзаров.

– Само собой, – официант протянул меню. – Рекомендую суп с почками-с. Исключительный!

– Происшествие наблюдали?

– Как же-с, столько посуды побито. Могу рекомендовать…

Ванзаров достал портмоне, вынул синенькую и положил меж раскрытых страниц. Купюра исчезла волшебно. Меню лишь на мгновение сомкнулось и тут же открылось, демонстрируя чистые листы. Любой фокусник позавидует. Официант сдержанно поклонился, демонстрируя готовность служить. Его попросили описать, что тут случилось.

– Сами не поймем, – сказал он, подразумевая, что событие подверглось неоднократному обсуждению. – Ни с того ни с сего… Господин, что сидел вот тут…

– Знаете его? – спросил Ванзаров.

– Как не знать, часто бывает, на чаевые не скупится, господин Жарков – хороший клиент.

– Вот как? Что же дальше?

– Ужин заказал на двоих… Вдруг как подскочит и давай в юношу, что вот тут сидел, пирожными его же швырять. Такой скандал! Все гости были в полном недоумении.

Ванзаров как раз собрался расспросить, кто же именно оказался поблизости, когда рядом с его столиком возникла огромная фигура:

– Глазам не верю! Сам Ванзаров! Как я рад вас видеть! Ну, теперь вы от меня никуда не денетесь!

И немедленно уселся за стол.

– Милейший, ну-ка организуй нам что-нибудь, отметить встречу старинных друзей! – потребовал он.

Официант понимающе кивнул и удалился.

– Ну, здравствуйте, дражайший Родион Георгиевич!

Ванзарову протянули толстую ладонь, которую он пожал без буйной радости, принятой при встрече старых друзей.

– Не надейтесь, Аркаша, я на отдыхе, – сказал он.

– Я так и знал! – воскликнул господин, названный Аркашей, и залился таким жарким хохотом, словно внутри у него бурлил котел оптимизма.

Только неисчерпаемый оптимизм позволил ему назвать Ванзарова старинным другом. Аркаша Ливендаль был известным петербургским репортером, который писал блестящие очерки из зала суда и обожал давать циклы статей о раскрытии преступлений. Что примечательно – подписывался своим именем, не скрываясь за псевдонимом. Он так умел завернуть интригу, что читатели буквально рвали из рук свежий номер, чтобы найти продолжение. Не хуже криминального романа. При этом Аркаша обладал бесценным для репортера свойством: он не врал. Никогда не путал или не придумывал факты, а только расставлял их так, чтобы подогревать интерес читателя. За что и заработал некоторое уважение в общей полиции и даже сыскной. Конечно, он не стал своим, но если в столице случалось загадочное происшествие, Аркашу ставили в известность первым. Хоть официально это было строго запрещено. Быть может, даже полицейскому начальству было интересно почитать о том, как идет расследование.

Характер Аркаша имел буйный, но добродушный. Он щедро пропивал и прогуливал огромные гонорары, никогда не требовал обратно долги, и вообще радовался жизни так, как радуется человек, каждый день слишком близко подходящий к смерти и страданиям. С Ванзаровым он общался раз или два, да и то неофициально. Так что застать чиновника сыска на веранде дачного ресторана было для репортера большой удачей. Аркаша намеревался не выпустить удачу из рук, пока не выжмет до последней капли.

– Зря потратите деньги на обед, я не пью, – сказал Ванзаров и добавил: – В такое время.