Холодный как лед (ЛП)

Гарри пребывал в паршивом настроении. Только он приготовился атаковать сочную мисс Спенсер, как Йенсен сунул свой нежелательный английский нос в салон и увел даму, и сейчас Гарри не находил себе места, рвал и метал, и готов был выместить на ком–нибудь злость. Предпочтительно на мисс Спенсер.

С этим–то проблем не будет: в каютах звуконепроницаемые стены, а даже и подними она шум, то никто не вмешается. Либо все решат, что она с энтузиазмом предается любовным утехам, либо происходит нечто такое, во что никто не захочет вникать. В любом случае вмешательство исключено.

Все–таки в большой каюте у него и оборудование получше, и не любил он идти на компромисс. Гарри твердо верил в потакание своим капризам при каждом удобном случае, и отказ даже в самом крошечном удовольствии заставлял его воистину страдать.

Придется Ван Дорну растолковать личному помощнику парочку вещей. За четыре месяца, что тот работал на Гарри, Йенсен служил исправно верой и правдой. Но с другой стороны, и пришел он с безупречными рекомендациями. Таким людям, на которых он работал в прошлом, требовался человек высшей степени предосторожности, способный делать вид, что ничего не замечает, и с готовностью совершить все, что бы его ни попросили, безоговорочно и не задавая лишних вопросов.

Йенсен доказал свою исключительную пригодность, и не его вина, что та молоденькая таитянка в прошлом году сбежала до того, как Гарри с ней закончил. Он обвинил одного из тех, кто ее же и привел, и позаботился о провинившемся должным образом.

Нет, сейчас это единственный мелкий проступок Йенсена, и раз уж Гарри сделал ему короткий выговор, то мог бы пойти вниз и понаслаждаться бесспорно роскошной мисс Спенсер. Черт, возможно, Гарри даже увлечется упитанными женщинами, коли ему так пришлись по нраву ее формы. На ум приходят кое–какие интересные вариации на тему принудительного кормления.

Ван Дорн услышал шум и отвлекся. Снова заработали двигатели, производя странный шум, и у Гарри вдруг возникло неприятное предчувствие. Его гороскоп на сегодня грозил возможными бедствиями, но когда ему не нравились предсказания, он перескакивал на восходящий знак ради посулов чего–нибудь более приятного.

Гарри встал, подошел к окну, чтобы взглянуть на береговую линию, когда понял, что чертов корабль двигается. У Ван Дорна вырвался вопль ярости, он подскочил к двери, распахнул ее и только направился к палубе, как врезался в Питера Йенсена.

– Ах ты сукин сын… – только и успел произнести Гарри, как ослепительная боль взорвалась в голове. И пока он проваливался в темноту, его тело достигло наивысшей точки чистейшего смертоносного бешенства.

Яхта плыла. И это сработало не параноидальное воображение Женевьевы, не отголоски ее кошмара. Чертов корабль и впрямь двигался.

Она с трудом выбралась из постели. На ней все еще было шелковое облегающее платье, которое она носила прошлым вечером, вместе с бюстгальтером и поясом для чулок, правда, чуточку помятое. Она ведь не совсем вырубилась? Ну, перебрала она чуть больше, чем следовало, да еще в придачу выпила три таблетки за день, но не должны у нее быть провалы в памяти.

Женевьева сползла на пол рядом с кроватью, уронив голову на руки. Она ничего не могла вспомнить, начиная с момента, как оставила Гарри Ван Дорна и отправилась в свою каюту. Она ведь ушла с серым привидением? Но ничего не могла припомнить из прогулки до каюты, уложил ли он ее в постель или поцеловал ли на ночь.

Ну просто дерьмо

. Ей стало смешно, когда она попыталась воспроизвести в памяти  последние осознанные секунды, впрочем, уже больше не ускользавшая память в полной мере вернулась. Этот сукин сын и вправду поцеловал ее.

Во всяком случае, она посчитала, что он это сделал. Или же это событие явилось раньше в другой части сна, перед тем как начался старый кошмар. Хотя если эта часть включает в себя поцелуи такой личности, как Йенсен, то лучше уж предпочесть кошмары. С ними Женевьева все ж таки научилась бороться.

Она поднялась, пошатываясь на нетвердых ногах. По крайней мере, она не спала в туфлях.  Потом отправилась туда, где, как она надеялась, было окно, нащупывая путь, и, дойдя до тяжелых занавесей, потянула, пытаясь их открыть.

Шторы остались на месте, очевидно, их удерживала тяжеловесная гардина. Женевьеве с трудом удалось отодвинуть ткань в достаточной мере, чтобы узреть, что оправдались ее худшие ожидания. Был разгар дня, когда ей следовало уже приземлиться на Коста–Рике, и они вышли в открытое море.

Многомиллионная яхта Гарри плавно и тихо скользила по морю, впрочем, под ногами безошибочно чувствовалась работа двигателей, и слышался плеск воды, когда корабль рассекал волны. Женевьева отпустила штору, выругавшись вполголоса. Если таково представление Гарри Ван Дорна о том, что такое шутка, то ей совсем не смешно.