Холодный огонь

– Если вы и правда решили ехать домой, могу подвезти до аэропорта.

– Спасибо, – ответил Джим. – Вы очень добры, но я, пожалуй, сам доберусь.

Холли вышла за ним на крыльцо.

– Но тут идти бог знает сколько.

Джим остановился и нахмурился:

– Ах да. Ну… Здесь же есть телефон? Вызову такси.

– Да перестаньте, я вас не съем. Я не маньяк-убийца, и цепную пилу в багажнике не вожу, – сказала Холли.

Джим остановился и посмотрел ей в глаза. Его улыбка обезоруживала.

– Как по мне, вам бы больше подошел тяжелый тупой предмет.

– Я, как репортер, предпочитаю выкидные ножи. Но на этой неделе еще никого не прикончила.

– А на прошлой?

– Двоих. Но это были коммивояжеры.

– И все равно это умышленное убийство.

– Но оправданное.

– Хорошо, убедили.

Синяя «тойота» Холли стояла на две машины дальше по улице от той, в которую врезался пьяный водитель пикапа. Ниже по склону пикап как раз вез эвакуатор, а полицейский садился в патрульную машину. На асфальте сверкали несколько не убранных после столкновения осколков стекла.

С квартал они ехали молча, потом Холли спросила:

– У вас друзья в Портленде?

– Да, еще с колледжа.

– Вы у них останавливались?

– Ага.

– И они не смогли подвезти вас до аэропорта?

– Могли бы на утренний рейс, но днем они работают.

– Ясно.

Они проезжали мимо дома с увитой ярко-желтыми розами изгородью из горизонтальных жердей. Холли обратила на нее внимание и спросила, в курсе ли Джим, что местные жители называют Портленд городом роз.

После очередной долгой паузы она вернулась к тому, что считала по-настоящему важным:

– И у них не работает телефон?

– Простите, что?

– У ваших друзей. – Холли пожала плечами. – Просто странно, почему вы не вызвали такси.

– Захотел прогуляться.

– До аэропорта?

– Тогда нога у меня была в порядке.

– Путь не близкий.

– О, мне не привыкать, я хайкер.

– Путь не близкий, особенно если идешь с чемоданом.

– Он легкий. Во время тренировок я обычно хожу с утяжелителями на руках, укрепляю мышцы.

– Я и сама хайкер. – Холли притормозила на красный. – Раньше бегала по утрам, но потом колено начало болеть.

– Та же история, поэтому переключился на ходьбу. Кардионагрузка та же, – главное, темп не сбивать.

Еще пару миль – Холли ехала медленно, чтобы потянуть время, – они беседовали о фитнесе и диетах. В ходе разговора Холли поймала Джима на словах, позволивших совершенно естественно поинтересоваться, как зовут его портлендских друзей.

– Не скажу, – сказал он.

– Почему?

– Не хочу раскрывать их имена. Они не чиновники и имеют право на частную жизнь. Не надо им кровь портить.

– В таком меня еще никогда не обвиняли.

– Без обид, мисс Торн, но мне бы не хотелось, чтобы их имена полоскали в газетах и на телевидении.

– Многие были бы рады увидеть свои имена в газетах.

– Но многие – не были бы.

– Их друг герой – что тут плохого?

– Простите, но нет, – вежливо сказал Джим.

Холли начала понимать, что ее так притягивает к Айронхарту – его несгибаемость. Проработав два года в Лос-Анджелесе, Холли встречала достаточно мужчин, которые вели себя а-ля «беззаботный калифорниец». Каждый – сама невозмутимость: «Положись на меня, детка, я тебя спасу, судьба нас не настигнет». На самом же деле ни у кого из них не хватило духу на серьезный поступок, они просто выпендривались. Прикид Брюса Уиллиса, идеальный загар и напускное безразличие не делают тебя Брюсом Уиллисом. Самоуверенность приходит с опытом, истинная невозмутимость либо дается от рождения, либо является умелым притворством, но наблюдательного человека не провести. Очевидно, Джиму Айронхарту было дано столько внутренней силы, что ее можно было бы поровну поделить на всех мужчин Род-Айленда. Он одинаково хладнокровно реагировал как на бешено несущийся пикап с пьяным водителем за рулем, так и на вопросы любопытной журналистки. Одно его присутствие странным образом расслабляло и дарило спокойствие.

– У вас интересное имя, – заметила Холли.

– Джим?

Он явно над ней подтрунивал.

– Айронхарт – железное сердце. Похоже на индейское.

– Я был бы рад покрасоваться перед вами, сказав, что в моих жилах течет кровь чиппева или апачей, но, увы, я весьма заурядный объект. Это лишь английский вариант немецкой фамилии Эйзенхерц.

Они выехали на Восточную автостраду и быстро приближались к выезду на Киллингсворт-стрит. Холли очень не хотелось расставаться с Джимом возле терминала – у нее, как у репортера, осталось много вопросов. И, что еще важнее, он заинтересовал ее как мужчина, а такого тысячу лет уже не случалось. Сначала Холли хотела поехать кружным путем – Джим не знал город и мог не заметить ее уловку, – но потом поняла, что ее выдадут указатели, предупреждающие о скором повороте на аэропорт. Но даже если бы Джим не обратил внимания на знаки, белые инверсионные следы в синем небе на востоке трудно было не заметить.

– А чем вы занимаетесь у себя в Калифорнии?

– Наслаждаюсь жизнью.

– Я имела в виду, как вы зарабатываете?

– А вы как думаете?

– Ну… Вы наверняка не библиотекарь.

– Почему вы так решили?

– Есть в вас что-то загадочное.

– А разве библиотекарь не может быть загадочным?