Холодный

Оделся в чистое. Теперь, благо, было. Хоть не все и удобное. Не привык я рубахи как свитера, через голову надевать. Моя старая была на пуговицах, а эта плотная, холщовая, на двойных тряпичных завязках под шеей. В мешке еще была пара штук с узким горлом и коротким рукавом, но я предпочитаю с длинным. Так хоть тело дольше тепло держит.

3.6.2

Пошел готовить. Отсюда, от очага, частично видна лежанка, девушка или спала, или дремала. Приготовив, я принес Ангелине запеченую картошку и суп из тыквы, на что она сморщилась.

Аккуратно, чтобы не просыпать открыл и разложил перед ней прикупленные в аптеке хлебцы. На них она посмотрела более снисходительно, жаль только пару пачек взял.

— У тебя даже курицы на суп нет?

— Я не ем мясо. А ты три дня не ела, не тебе привередничать.

— Ты что, вегетарианец?

— Можно и так сказать. Я ем только яйца, но сейчас не сезон. Обычно они по весне бывают.

— Поясни мне. To есть, ты ешь яйца только диких птиц?

— Да. Домашних у меня нет, а в деревнях воровать нехорошо.

— А почему бы их не купить или обменять?

— Я же говорил, я не общаюсь с людьми.

— Но ты же общаешься со мной и где-то купил лекарство?

— Мне пришлось выйти. Из-за тебя… — Я невольно отвел взгляд.

— Неужели ты и вправду раньше ни с кем не общался?

— Правда.

— А по тебе не скажешь! Особенно судя по, тому как ты со мной споришь…

— Мне приходится.

— А еще словарный запас и речь у тебя точно не как у одичалого? Ты больше производишь впечатление городского уверенного в себе парня.

— А почему ты считаешь, что я неуверенный в себе или одичалый? Между прочим, я очень много читаю. Книги очень много мне дают и заменяют общение. Вряд ли есть человек, который читает больше меня.

— И откуда в твоей глуши берутся книги, или ты перечитываешь десять книг по кругу?

— Я их заимствую, особо интересное оставляю себе.

— To есть, учитывая то, что ты ни с кем не общаешься, ты просто их воруешь!?

3.6.3

— Нет, на месте каждой взятой книги оставляю деньги с запасом. Меня в ближайших поселениях даже книжной феей обозвали. Теперь иногда оставляют новенькие книги на видном месте. Когда поправишься и сможешь ходить, я покажу тебе свою библиотеку.

Прикусил язык. Ну кто меня за него тянул… Уже и про охоту разболтал… Я же ее не знаю совсем. Зачем так доверяюсь? На ее лице довольная победная улыбка. Ну да, сам же говорил, что больше на личные вопросы не отвечу.

— Можешь отблагодарить меня за спасение? — Решаюсь я воспользоваться последней надеждой, сыграв на благодарности за спасение.

— Как? — Весело спрашивает она.

— Когда выйдешь отсюда, забудь сюда дорогу, меня, и все что здесь было — это будет лучшей благодарностью.

— Не думаю, что я смогу тебя забыть, но обещаю никогда сюда не возвращаться и никогда не говорить о тебе. Но хочу предупредить, что до моего ухода я постараюсь вытащить тебя из твоей скорлупы. Я хочу, чтобы ты пошел со мной. Я тоже постараюсь помочь тебе.

— Ты не понимаешь… Я не нуждаюсь в помощи. Лучшая помощь-твое молчание.

— Что? — Она явно намеревалась продолжить опровергать мои слова, но я перебил. — Ты просто не сможешь понять. Для этого нужно быть мною.

— Я понимаю одно! Ты готов свернуть горы ради случайно попавшего в твою жизнь человека. А это говорит только об одном — о твоем одиночестве, о том, что ты не хочешь быть один…

— Ты слишком внимательна, для человека у которого большие неприятности, который всего пару дней назад побывал на границе жизни и смерти. Неужели тебя сейчас не заботит твоя жизнь? Зачем лезть в чужую, когда стоит разобраться в своей?

— Я знаю, что благодаря тебе я смогу вернуться в семью! Мама, папа и закон меня защитят, а кто защитит тебя? Да, со мной случились страшные вещи, но благодаря тому, что я узнала о тебе, мне не хочется себя жалеть. Тем более, что уже проплакалась в твою жилетку. — Она улыбнулась. — Теперь я готова к борьбе и дальнейшей жизни, какой бы она ни была.

— Ты что? Тоже книжек перечитала?

— А ты предпочел бы продолжение моей истерики и самокопания?

— Нет, — я отвел глаза потерявшись с ответом. Такая Ангелина нравилась мне больше! Зачем я напоминаю ей про произошедшее, может и вправду одичалый.

— Арсений, знаешь, а я ведь не сдалась, я победила. Хоть и было слишком страшно, но я держалась. Почти умерла, но победила! Они не получили от меня то, чего хотели! Да, меня избили, но синяки заживут, а воспоминания сотрутся. Зато теперь я не сделаю главной ошибки в жизни — не выйду за Марка, более того, добьюсь, чтобы его надолго посадили.

Ее голос звучал весело, но в глазах собрались слезы, а губы и кончики пальцев подрагивали.

— Вот и славно. Ты стойкий боец! — я подошел и уже привычно обнял девушку, она ответила мне, обняв за талию, и сильно прижалась. Я стоял и видел, как плечи девушки подрагивают. Жизнь не книжка, и когда она тебя ставит в тупик, сложно предугадать последствия своего выбора, и я похоже перед ним стоял. Ангелина — я хочу защищать ее и дальше.

— А теперь приляг. Лекарство делает свою работу, а ты сделай свою. Поспи, я в пределах слышимости. Позови, если понадоблюсь.

Я поцеловал ее в макушку и вышел. Я!?