Холокост в Латвии. «Убить всех евреев!»

Но подтеки крови, чей тяжелый сытный запах наводил дурноту, куски мозга, вывалившиеся из расколотых пулями черепов, неопровержимо свидетельствовали о том, что здесь торжествовала смерть. И под веселой челочкой малыша, легко колеблемой ветром, виднелась страшная темная пулевая дыра, подтекающая густой кровью.

Бойцы Арайса оцепенело расселись на поляне в ожидании автобуса, который заберет их назад, в их штаб-квартиру. Острая возбуждающая радость убийства схлынула, оставив после себя какую-то смутную пустоту. Кто-то бесцельно рылся в огромной куче одежды и белья, сваленной на краю поляны, кто-то, кому пришлось прыгать в яму и добивать раненых, чертыхался, счищая с сапога налипшие на него куски мозга, кто-то судорожно допивал остатки спиртного, которое команда всегда брала с собой на акцию в большом избытке. Им не в чем было себя упрекнуть — они свято исполняли свой долг по очистке родной земли — Латвии от вредного элемента, а новую могилу зароют вечером русские пленные.

Ушло, кануло невероятное лето сорок первого года, принесшее столько перемен.

Газеты полны победных реляций с Восточного фронта. Где-то там, далеко, в неведомых степях Украины и предгорьях Кавказа, на широких пространствах русских равнин победоносная немецкая армия безжалостно перемалывает деморализованные большевистские орды. Десятки тысяч пленных красноармейцев! Сотни разбитых самолетов! Тысячи захваченных танков и орудий! И все длиннее и длиннее перечень занятых вермахтом русских городов и областей…

Жизнь в Риге и в Латвии в целом входила в свою колею. Уже отгремел торжественными аккордами грандиозный концерт, организованный в Национальной опере в честь немецких освободителей. Еще одним подтверждением незыблемости наступившей эпохи покоя и порядка стал выход в свет газеты «Спорта пасауле» («Мир спорта»), любимой ценителями легкой атлетики и футбола еще в Латвийской Республике. Ее первый номер был украшен портретом фюрера с лаконичной надписью прямо над его челом: «Спаситель латышского народа». Жизнь налаживалась.

Газета «Тевия» 6 ноября 1941 года:

«Рига в труде и отдыхе»

«…Если рождаемость среди рижан растет, то смертность, напротив, уменьшается, — так, если в августе зарегистрирован 571 умерший, то в сентябре уже только 494, а в октябре — 393.

Так что у нас есть основания надеяться, что у работников, регистрирующих умерших, скоро не станет работы и им придется отправиться на помощь коллегам, которые регистрируют новорожденных рижан».

Понятное дело, что расстрелянных тысячами евреев никто не учитывал — их «не было», как и их пока еще живых соплеменников, собранных в гетто, их просто вычеркнули из жизни.

Эта маленькая заметка в «Тевии» является характерной иллюстрацией того парадоксального явления, которое можно условно обозначить как существование параллельных миров. В одном из них убивали людей только за то, что они были евреями, убивали всех без разбора — женщин, детей, стариков, всячески мучили их перед смертью, изощряясь в надругательствах и пытках. А рядом, в мире другом, работали театры, писатели сочиняли книжки, оркестры играли на открытых эстрадах и теплый ветерок ранней осени ласкал женские плечи, укутанные в яркие шелка. В другом мире была «Рига в труде и отдыхе». Два этих мира существовали в одном и том же месте и в одно и то же время. Разделяла их только колючая проволока, а немногими людьми, которые жили в обоих мирах одновременно, были боевики команды Арайса. Хотя нельзя, конечно, утверждать, что рижане не подозревали о мире смерти, расположившемся на соседних с ними улицах. Но для подавляющего большинства из них он существовал где-то там, «параллельно», не задевая сознания. Они просто хотели выжить, а выжить можно было, только приспособившись. И им было еще не известно тогда, благодатной осенью сорок первого года, что совсем уже скоро, через полтора года всего, латышам придётся платить Гитлеру уже жизнями своих молодых людей, которые станут пушечным мясом с эсэсовскими рунами на чужих мундирах.

«Тевия» от 8 ноября 1941 года.