Хорош в постели

– Не волнуйся, – оборвала она мои попытки найти объяснение моему решению отдаться Брюсу, чтобы хоть на чуточку уменьшить его боль. Мы проехали мимо промышленной зоны, мимо магазина «Овощи-фрукты», перевалили через вершину холма, направляясь к дому. Все выглядело до боли знакомым, потому что ездила я здесь миллион раз, можно сказать, все детство. Я плавала с матерью по субботам, и мы всегда возвращались домой вместе, наблюдая, как просыпаются спящие городки, а дома нас ждал только что отжатый апельсиновый сок, теплые бублики и завтрак, который мы ели всей семьей, впятером.

Многое, однако, переменилось. Деревья стали выше, дома – обшарпаннее. На нескольких наиболее опасных перекрестках перемигивались светофоры. Появились и новые дома, которых не было, когда я училась в средней школе. Но, сидя рядом с матерью, я словно вернулась в прошлое, так мне было хорошо и покойно. Я даже могла представить себе, что Таня так и осталась с женщиной, которая грозилась убить то ли ее, то ли себя, и не появилась в жизни матери... и мой отец не уходил от нас... и я не забеременела.

– Ты собираешься сказать Брюсу? – наконец спросила она.

– Не знаю. Мы с ним особо не разговариваем. И я думаю... ну, я даже уверена, если я ему скажу, он попытается меня отговорить, а я не хочу отговариваться. – Я помолчала, задумавшись. – И мне кажется... я хочу сказать, окажись я на его месте, в его положении… для него, возможно, ноша будет слишком тяжелой. Ребенок...

– Нужен он тебе в твоей жизни? – спросила мать.

– Дело в другом. Брюс достаточно ясно дал понять, что не хочет быть в моей жизни. А теперь вопрос в том, хочет ли он быть... – Я запнулась, в первый раз эти слова давались ой как нелегко. – ...в жизни нашего ребенка.

– Ну, от этого он не отвертится. Ему придется платить алименты.

– Ага. – Я представила себе, как веду Брюса в суд и рассказываю судье и присяжным, где и при каких обстоятельствах мы зачали нашу крошку.

Мать продолжала говорить: о фондах взаимопомощи, о телевизионном ток-шоу, где рассказывалось, как работающие матери тайком ставили видеокамеры и обнаруживали, что няньки пренебрегали интересами младенцев и вместо того, чтобы заботиться о них, смотрели «мыльные оперы» и звонили в Гондурас, Я тут же вспомнила Макси, распинающуюся о моем финансовом будущем.

– Ладно, – согласилась я с матерью. Мышцы после плавания приятно болели, веки налезали на глаза. – Никаких нянек из Гондураса.

– Возможно, Люси сможет помочь. – Мать посмотрела на меня, когда мы остановились на красный свет. – Ты уже ходила к гинекологу?

– Еще нет. – Я опять зевнула.

– Кэнни... – Последовала лекция о правильном питании, о занятиях специальной гимнастикой во время беременности, о том, что витамин Е в капсулах препятствует растяжению мышц живота. Я закрыла глаза, убаюканная ее голосом и шуршанием шин по асфальту, и практически спала, когда мы свернули на подъездную дорожку. Матери пришлось тряхнуть меня, чтобы разбудить, называя по имени, говоря, что мы дома.

Просто удивительно, что она позволила мне в тот вечер уехать в Филадельфию. Но я уехала, загрузив в багажник десять фунтов индейки, пюре и пирога и дав обещание, что прямо с утра договорюсь о визите к гинекологу. Мать же пообещала заглянуть ко мне в самом скором времени.

– Обязательно пристегивайся, – наказывала она, когда я засовывала визжащего Нифкина в клетку.

– Я всегда пристегиваюсь.

– Позвони мне, как только узнаешь предполагаемую дату родов.

– Я позвоню! Обещаю!

– Вот и хорошо. – Мать протянула руку, погладила меня по щеке. – Я тобой горжусь.

Я хотела спросить почему. Что я сделала такого, чем кто-то мог гордиться? Залететь от парня, больше не желающего иметь с тобой ничего общего, – это не тот подвиг, который можно ставить себе в заслугу. Мать-одиночка неплохо смотрится на экране кинотеатра, но, насколько я знала по своим разведенным коллегам, в реальной жизни это сплошные заботы, а не повод для гордости.

Но я не спросила. Просто завела двигатель и выехала с подъездной дорожки на улицу, на прощание помахав матери рукой.

В Филадельфии все выглядело по-другому. Может, потому, что я на все смотрела другими глазами. Поднимаясь наверх, я заметила огромное количество банок из-под «Будвайзера» в мусорном ведре перед квартирой на втором этаже, услышала пронзительный смех (показывали очередную комедию положений), вырывающийся из-под двери. На улице сработала охранная сигнализация какого-то автомобиля, где-то неподалеку разбилось стекло. Обычный шумовой фон, который я раньше практически не замечала, а теперь пришлось замечать... потому что на меня легла ответственность за другое существо.

Моя квартира на третьем этаже покрылась тонким слоем пыли, накопившейся за пять дней, воздух был затхлым. «Ребенку такое не подходит», – думала я, открывая окна, зажигая свечу с запахом ванили, берясь за щетку.