Хороша была Танюша

Журналюга из желтой газеты, от которого все еще несло луком, настиг ее в кафешке: она просто хотела присесть, чтобы перевести дух. Tanja, начал он, Танья, ты так хорошо рассказала о своем советском детстве, в котором вам было совсем нечего есть, но вы все-таки выжили, потому что мама вкалывала с утра до ночи и сама рубила дрова… Вроде бы он говорил все так, как она сама вот только что сказала со сцены, и все-таки совсем не так, потому что скудное существование в СССР все-таки было детством, а детство редко задумывается над тем, что где-то есть кусок пожирнее, в детстве свои радости и свои сокровища, спрятанные у мамы в заветной шкатулочке… – Tanja, у вас в доме не было газа, потому что вы финны? Это вас так унижали? – Ei, ei, конечно нет, она решительно замотала головой, я же совсем не это имела в виду. – Ты сказала, Танья, что у вас не было газа и что мама сама колола дрова большим топором. Это так? – Kyllä, так, но значит совсем другое… – Что другое?

Она не могла толком объяснить. Она подумывала, как бы просочиться отсюда наружу, но, похоже, это было невозможно. Когда она наконец избавилась от этого журналюги, ее случайно вынесло к Асте. И Аста сказала ей, что тот самый мужик с рыжеватыми волосами, который пытался к ней приклеиться возле баннера, и есть лесопромышленник Теппонен, который купил жюри. Осмо Теппонен. – Ну и наплевать, сказала Танюшка. Наплевать на этот конкурс. Я буду очень рада, если тебе дадут вице-мисс и ты поедешь в круиз. – А ты сама разве не хочешь в круиз? Если честно, ты здесь не только самая красивая, ты еще и самая умная из всех нас. Я тобой восхищаюсь. Почему ты плачешь? – Потому что меня впервые в жизни назвали умной, Аста. И вообще ты очень хорошая, Аста. Ты настоящая подруга…

Антти Пуронен, поднявшись на сцену, снова дохнул в микрофон и, переждав секунды две, пригласил красавиц подняться на сцену для объявления результатов конкурса и награждения победителей. Первой на подиум взлетела Мия Теппонен, задорно тряхнув рыжими кудрями, готовая к абсолютному триумфу. Аста и Танюшка поднялись на сцену, взявшись за руки, и пристроились с самого краешка к дуге мосластых и зубастых красавиц. Танюшка еще подумала, что такими зубами можно запросто замкнуть электрическую цепь, прикусив обрывки проводов, и при этом остаться в живых. Такие зубы преспокойно выдержат двести двадцать вольт…

Антти Пуронен долго говорил о том, что перед жюри стоял очень сложный выбор, потому что каждая девушка ослепительно хороша по-своему и что если бы разрешили, он бы по очереди женился на каждой… В зале раздался грубый гогот, который, впрочем, быстро заглох. Потом всем участницам вручили наборы косметики Lumene, комплекты бижутерии, японские швейные машинки, корзины с цветами и плюшевых мишек. Однако конкурс есть конкурс, продолжил Антти Пуронен, ничего не поделаешь, и третье место на этом конкурсе жюри почти единогласно отдает… Он назвал какое-то имя, Танюшка не расслышала толком, да и на эту девушку с мощными бедрами она и не обращала большого внимания. Совершенно ничего особенного, типичная финночка со скуластым лицом, чуть раскосыми глазками и жидковатыми волосами, наверняка в роду были саамы, потому жюри и решило уважить национальное меньшинство… Когда улеглись аплодисменты и счастливая обладательница третьего места, которая и сама была ошарашена, подставила голову, чтобы на нее надели корону, довольно криво, кстати, надели, может быть, корона была ей просто маловата, – Антти Пуронен опять дохнул в микрофон, чтобы объявить вице-мисс конкурса. В паузе по залу поползло напряжение, и даже Танюшка нервно сглотнула, крепче сжав холодную ладошку Асты, которую так и не отпустила до сих пор.

Ее пробил холодный пот, когда Антти Пуронен сказал, что второе место на конкурсе «Мисс Хельсинки» жюри присудило Мие Теппонен! Он выкрикнул это имя, пытаясь вложить в свой возглас как можно больше восторга, однако в ответ раздались редкие хлопки, которые тут же захлебнулись, и воцарилась оглушительная тишина. Антти Пуронен попытался прорвать тишину, прокашлявшись и снова назвав имя вице-мисс: Мия Теппонен.

Мия Теппонен наконец снялась с места и, двигаясь как сомнамбула, немного даже приоткрыв рот, приблизилась к Пуронену, чтобы тот надел на нее корону. Она наклонила голову, и волосы с плеч соскользнули на одну сторону рыжим водопадом, обнажив шею, как под удар топора. Ей требовалось улыбаться, однако она стояла совершенная растерянная, вроде старшеклассницы у доски, и что-то там лепетала, будто бы в свое оправдание. Пуронен, стараясь держать марку, попросил ее нагнуться пониже, потому что попросту не мог дотянуться до ее макушки, тогда она покорно присела на одно колено, вот уж точно как будто желая положить голову на плаху. Потом он помог ей подняться и проводил на почетное место.