Хорошая девочка должна умереть

Пиппа миновала ровный ряд холодных металлических стульев, стоящих перед стойкой дежурного. У задней стены, слегка покачиваясь, будто в море, сидели мужчина и женщина. Видимо, пьяные: в одиннадцать-то утра. Впрочем, Пиппе пришлось принять ксанакс, чтобы набраться смелости. Ей ли их осуждать?

Она шагнула к стойке, услышав, как пьяный мужчина почти ласково прошептал: «Да пошла ты», а женщина невнятно что-то буркнула. Парочка разговаривала друг с другом, но с тем же успехом могла обращаться к Пиппе: в этом здании все казалось враждебным и злым — от ярких мерцающих лампочек до скрипа полированного пола под подошвами. Точно так же пол скрипел несколько месяцев назад, когда Пиппа пришла просить Хокинса взяться за поиски Джейми Рейнольдса. Если бы он согласился, все сложилось бы иначе.

Внезапно из задней двери вышла Элиза, дежурный офицер, с резким возгласом:

— Так, вы двое!

Она подняла глаза и вздрогнула, увидев Пиппу. Реакция вполне объяснима: выглядела Пиппа ужасно.

Взгляд Элизы заметно потеплел, на лице появилась жалостливая улыбка. Она поправила седые волосы.

— Пиппа, милая, давно тебя не видела.

— Простите, — тихо отозвалась та.

Элиза не права: они встречались совсем недавно. Только не возле стойки дежурного с пьяной парочкой на задворках, а в служебных помещениях. С точно такой же улыбкой Элиза помогала Пиппе снимать пропитанную кровью одежду и укладывала вещи в прозрачные пакеты для улик. Футболку. Лифчик… Пиппа, дрожащая, вся в багряных разводах от мертвого Стэнли, стояла перед этой женщиной совершенно голая. Тот момент связал их воедино и теперь проглядывал сквозь ее улыбку.

— Эй. — Элиза прищурилась. — Я спрашиваю: чем могу помочь?

— Ох… — Пиппа откашлялась. — Я хотела с ним поговорить. Он здесь?

Элиза выдохнула. Или вздохнула?

— Да, здесь. Я сообщу, что ты пришла. Подожди, пожалуйста.

Она указала на металлические стулья и исчезла за дверью.

Пиппа не стала садиться, это было бы капитуляцией. В чужом месте нельзя показывать слабость.

Шаги раздались раньше, чем она ожидала, дверь в заднюю половину участка с резким скрежетом распахнулась, и вышел инспектор Хокинс в джинсах и рубашке.

— Пиппа! — позвал он без особой на то нужды. Она уже шла к нему в самую отвратительную часть здания.

Дверь захлопнулась, отрезая ее от реальности.

Оглянувшись и дернув головой — видимо, изображая кивок, — Хокинс повел Пиппу по знакомому коридору мимо допросной номер один, по тому самому пути, каким она шла недавно в новой чистой одежде. Пиппа так и не узнала, чьи вещи ей выдали взамен испачканных. Тогда она тоже шла вслед за Хокинсом в маленькую комнату для допросов; их сопровождал мужчина, который не представился (или представился, но Пиппа не расслышала). Она помнила, как Хокинс держал ее за запястье, помогая прикладывать пальцы к чернильной подушечке, а потом к нужному квадратику на бумажной сетке. Узоры отпечатков были похожи на бесконечные лабиринты.

«Формальность, чтобы исключить тебя из числа подозреваемых, — пояснил тогда Хокинс». Пиппа помнила, как сказала ему: «Со мной все нормально». Хотя оба понимали, что ненормальнее ситуации не придумать.

— Пиппа? — Голос Хокинса заставил ее вернуться в реальность.

Инспектор остановился и открыл ей дверь в допросную номер три.

— Спасибо, — решительно сказала Пиппа и, поднырнув под его руку, зашла в комнату. Садиться не стала, только сняла с плеча рюкзак и положила на стол.

Хокинс скрестил на груди руки и прислонился боком к стене.

— Ты же знаешь, что я позвонил бы? — спросил он.

— Зачем? — удивилась Пиппа.

— Насчет Чарли Грина, — пояснил Хокинс. — У нас по-прежнему нет информации о его местонахождении. Но когда его поймают, я непременно позвоню. Не обязательно приходить и спрашивать.

— Я… Я здесь не из-за него.

— Вот как? — удивился Хокинс.

— Происходит кое-что странное, и я подумала, что стоит, наверное… сообщить.

Пиппа замялась и натянула рукава, решив прикрыть обнаженные запястья. Здесь нельзя оголяться и выставлять себя напоказ.

— О чем? Что случилось?

Хокинс напрягся, и глубокие складки пролегли от приподнятых бровей до плотно сжатых губ.

— Я… ну, возможно, у меня появился преследователь, — произнесла Пиппа, и последнее слово застряло в горле. А потом разнеслось по всей комнате, рикошетом отразившись от голых стен и тусклого металлического стола.

— Преследователь? — переспросил Хокинс. Возле рта проступили новые складки.

— Да. Мне так кажется.

— Ясно, — произнес полицейский и почесал седеющую макушку. — Ну, чтобы судить наверняка, должно быть не менее…

— Двух и более эпизодов, — перебила Пиппа. — Я знаю. Читала. Были. Даже больше. И в интернете, и… в реальной жизни.

Хокинс кашлянул в кулак, оттолкнулся от стены и подошел к металлическому столу. Ботинки скрипели, в их шелесте слышалось некое сакральное послание.

— Ладно. В чем это проявляется?