Хорошая девочка (СИ)

— А может, он сам решит, чего хочет? Взрослый ведь парень.

Ага. Сейчас. Тогда мне придется рассказать сыну то, что я никогда не планировала рассказывать. Ну, или смириться с тем, что мой добрый мальчик примет Валерку в семью. Сердце у моего сына большое. Места всем хватит.

— Тебе пора. Счет я оплачу.

— Вообще-то я сам платежеспособный, — оскорбляется Валерка, вставая.

— Ну, как хочешь. И да, Валер, не вздумай сунуться к Даве. Я тогда маме не позволила тебя уничтожить, сейчас… не стану.

— А что на это скажет наш сын?

Дрожь с рук перекидывается на тело. Я разворачиваюсь и ухожу, проскользнув мимо напряженно наблюдающего за разыгравшейся сценой Бекетова. Что за день-то такой? Луна в козероге? Или ретроградный Меркурий? Растираю гудящие виски. Все-таки интересно, какого черта Валерка нарисовался. Не верю я в то, что у него внезапно проснулись отцовские чувства. А даже если и так… Какого черта я должна на это вестись? Он мне кто? Что хорошего я от него видела? Я или Дава.

Нет, Валерка, что, реально верит, будто я его оболгала, чтобы как-то оправдать свой залет в глазах матери? Могла ли я так поступить? Нет, конечно. В отличие от этого склерозника, я тот день помню в мельчайших подробностях. Да и если ничего не было, откуда взялись мои страхи? Те страхи, что вчера подняли головы, перечеркнув мои планы на Бекетова. Нет-нет. Глупо уже даже то, что я всерьез берусь анализировать Валеркины слова.

— Кто это был?

Оборачиваюсь. У Сергея только что искры из глаз не сыплются, но голос он контролирует.

— Биологический родитель Давида.

— Не знал, что вы так тесно общаетесь, — цедит Сергей, беспокойно перемещаясь в пространстве. Со стороны это выглядит довольно устрашающе и агрессивно. Если бы я не знала о его диагнозе, наверное, уже бы улепётывала так, что только пятки в попу влипали бы.

— Я его вижу в первый раз за несколько лет. Ты вообще можешь не мельтешить? Или это не контролируется?

Бекетов бросает на меня полный недоумения взгляд. Из чего я делаю вывод, что он не только не контролирует свою активность, но даже не всегда ее замечает. И это, мягко скажем, не приводит его в восторг постфактум. Недаром он вон как в лице меняется.

— Извини, — иду на попятный. — Просто со стороны твое поведение выглядит агрессивно.

Бекетов морщится. Кивает. Садится на стул, сложив на коленях руки.

— Так лучше?

— Гораздо. А до этого казалось, что ты вот-вот мне врежешь.

— Серьезно?

Закусив губу, киваю.

— Хм… Я… просто… Ну, знаешь, я захожу, а вы тут сидите, за ручки держитесь.

— Вообще-то я встала, чтобы уйти, а Валера меня задержал.

— А…

— Странно, что ты в чем-то меня подозреваешь, зная о моем прошлом.

— Ну… Я ревнивый. Так что хотел этот урод? — интересуется Бекетов, а сам то к одному плечу ухом тянется, то к другому. Разминаясь, как перед боем.

— Не поверишь. Познакомиться с сыном.

— А ты?

— А я категорически против.

— Вот и славно. Надолго он сюда приехал?

— А что? — настороженно выпрямляюсь.

— Ничего. Просто интересно.

— Я не знаю, надолго ли он приехал — не интересовалась. А вообще, Сереж, пожалуйста, не вмешивайся в это, ладно?

— Почему?

— Потому что я — взрослая девочка и сама со всем разберусь.

— Ох уж мне эти взрослые девочки, — сощуривается Бекетов.

— А я предупреждала, что с малолетками намного попроще, — не могу его не подколоть. Сергей усмехается. Ловит меня за руку и усаживает себе на колени.

— Не хочу никаких малолеток. Тебя хочу, — рычит между поцелуями. Мое сердечко сладко сжимается. Но тревога, поселившаяся в сердце, все равно зудит где-то на задворках сознания.

— Ну, говори уж. Ты чего так напряжена?

— Не знаю. Может, я неправильно поступаю.

— Конечно, неправильно, — соглашается Бекетов. — Заводишь меня и не даешь. — Подается пахом.

— Я вообще-то про другое. — Ёрзаю, блаженно зажмурившись. — Но если ты так хочешь, можем по-быстрому трахнуться.

— Ум-м-м… Детка! Не могу.

— Почему? — хлопаю ресницами.

— Во-первых, потому что у меня через двадцать минут тренировка. Во-вторых… Я не хочу быстро. Я хочу долго, чтобы всю-всю тебя распробовать.

— Тренировка? — концентрирую расфокусированный взгляд на его лице.

— Ага. У твоего сына. Ты забыла или не знала? — лыбится.

— Ч-черт, — прячу лицо в ладонях. — Я ужасная, ужасная мать…

— Ты самая лучшая мать. Я уверен.

— Это как посудить, — раздается вдруг голос Давида. — Бывали у маман и косяки. Да, мам?

— Не припоминаю, — смущенно бормочу я, неуклюже выбираясь из объятий Бекетова. Тот тоже встает. Здороваясь, по-мужски протягивает Даве руку.

— Знаете как она мне, пятилетнему, объяснила, почему у них с бабушкой на старых фото красные глаза?

— Как? — усмехается Бекетов.

— Восстанием демонов в две тыщи третьем. Как я не остался заикой — не знаю.

Сергей заходится хохотом. Я делаю вид, что страшно обижена.

— Вообще-то это была шутка. Откуда мне было знать, что ты воспримешь ее всерьез?

— Мне было пять!

— Чувство юмора — врожденная штука.

— Ладно уж, юмористка. Давай, пои меня чаем, да я побегу.

ГЛАВА 13

— Так, все. Где твоя сумочка?

Как бы не было мне приятно наблюдать за Сарой, пора с этим завязывать. Иначе мы никогда не уйдем.