Хорошая гора

Опал жил в длинной процветающей долине в маленьком, относительно новом доме, стоящем на окраине родительской фермы. Сам он фермером не был и поэтому сдавал большую часть земли в аренду соседям. Те выращивали сельскохозяйственные культуры и разводили скот — молочные породы. Как только животные старели, они тут же шли на тушенку и костяную муку. Еще соседи держали ползунов — ради сладкого мяса. В хозяйстве использовался труд псевдолюдей — эти существа обрабатывали землю и ухаживали за животными. Таким образом, на ферме постоянно кипела работа.

Опал поднялся со следующим циклом и отправился преподавать в школу. Точно так же он поступал во все последующие циклы.

Прозрачная кутикула из твердого воска покрывала черновато-зеленую долину. Ее грубые стены заросли эпифитами и кишели паразитами, вылезающими из щелей и червоточин. Встречались даже дикие животные, но по сравнению с тем временем, когда Опал был маленьким, их количество сократилось. С каждым проходящим годом людей становилось больше, о лесах заботились лучше, и, как все населенные части мира, его родной уголок становился цивилизованным, преуспевающим и обычным.

В течение двадцати циклов Опал жил, ни о чем не беспокоясь, и не подозревал о том, что за первым землетрясением последовал ряд вибраций и медленных скрытых смещений, которые позволили газу и черной морской воде проникнуть в промежуток между бывшим островом и погребенной береговой линией. Никто не знал об этой опасности; впоследствии некого было винить. Более того, лишь несколько десятков людей погибли в ходе разыгравшейся трагедии, и это означало, что ее почти не заметили за пределами края, где жил Опал.

В то последнее утро он проснулся и тихонько выскользнул из дома. В его постели все еще спала соседка. Она пришла к нему в конце последнего цикла, немного пьяная и настроенная на секс. Опал при случае наслаждался ее обществом, но не чувствовал себя обязанным быть рядом с ней, когда она проснется, вот почему он быстро оделся и уехал в школу. Никто не знал, что морская вода и ее яды движутся в такой близости к поверхности. Вскоре находящаяся под давлением вода попала внутрь открытого колодца, над которым было лишь небо.

Образовавшийся в результате гейзер являл собой впечатляющее зрелище; так говорили все выжившие. Вероятно, обреченные были потрясены еще больше, наблюдая, как в воздух с шумом взметнулся столб соленой воды и пены, как вокруг падают куски древесины и пузырями выходит на свободу газ — смесь метана и сероводорода.

Удушье стало основной причиной смерти людей и остальных живых существ.

Целая долина погибла за считаные минуты. Но высокие горные хребты удержали яды, не допустив массовой гибели. Прежде чем Опал узнал о случившемся, катастрофа завершилась. Когда он вернулся домой, бригады псевдолюдей, одетых в водолазные костюмы, уже перекрыли гейзер. Инженеры составляли планы восстановительных работ. Обстановка была достаточно безопасной, и выжившие могли, прижав к лицу надушенную тряпку, с тоской смотреть с горного хребта на последствия трагедии.

Вода затопила дно долины — стоячее серое озеро уже нагревалось под ярким солнцем. Покрытые лесом склоны затонули либо были обесцвечены удушающими газами. Опал с места, где он находился, не мог видеть свой дом. Но долина под морем все еще была жива, оставалась яркой черновато-зеленой. Придется установить насосы, осмотические фильтры, и тогда все остальное можно будет спасти. Но если работа затянется, слишком много соли пройдет через кутикулу, и тогда древесина заболеет и погибнет. Долина превратится в огромную язву, атакуемую грибками и гигантскими червями. Если позволить природе действовать свободно, эта крошечная часть Континента прогниет, вновь поднявшееся море будет распространяться вдоль древних линий сброса, и газ в огромном количестве пузырями выйдет на поверхность, быстро отравляя воздух.

Людям следовало спасать долину.

Что могло заставить их поступить иначе? Опал знал, что поставлено на карту, — многие предсказания гласили, что это неизбежно. Но он не мог справиться с эгоистичной потребностью наслаждаться следующим циклом и всей жизнью. Это земля всегда являлась частицей его души. Почему ее не нужно спасать? Пусть другие люди лишатся родных уголков. Пусть Континент погибнет везде, но не здесь. Вот что сказал себе Опал, охваченный кратковременным оптимизмом, когда шел по тропинке, прижимая надушенную тряпочку к носу и рту.

Там, куда газам не удалось добраться, по-прежнему процветали эпифиты. Каждое дерево стояло отдельно от своих соседей, подобно волосам на голове пожилого псевдочеловека. Лес был высоким и открытым, что, в свою очередь, позволяло земле получать солнечный свет. Дневные тараторки, сложив кожистые крылья, сидели на высоких ветвях и с тревогой наблюдали за