Хорошие жены

— Мисс Марч, почему вы смеетесь в лицо своему учителю? Разве у вас нет уважения ко мне, что вы ведете себя так плохо?

— Как я могу быть почтительной, сэр, если вы забыли снять шляпу? — сказала Джо.

Подняв руку, рассеянный профессор с серьезным видом нащупал и снял маленькую треуголку; с минуту он смотрел на нее, потом запрокинул голову и засмеялся как веселый контрабас.

— А! Понимаю. Этот бесенок Тина сделала из меня дурака своей шляпой. Ну ничего, но смотрите, если урок пойдет плохо, вам тоже придется носить дурацкий колпак.

Но урок совсем прервался на несколько минут, так как мистер Баэр заметил на сделанной из газетного листа треуголке картинку и, развернув ее, сказал с чувством глубокого отвращения:

— Я не хотел бы, чтобы эти газеты появлялись в доме. Их не должны видеть дети и читать молодежь. Это нехорошо, и меня выводят из терпения те, кто делает такое зло.

Джо взглянула на лист и увидела очаровательную иллюстрацию, изображавшую сумасшедшего, труп, злодея и змею. Ей не понравилась картинка, однако торопливо перевернуть лист ее заставило не отвращение, но страх, так как на мгновение она вообразила, что это «Землетрясение». Впрочем, газета была другая, а паника Джо улеглась, когда она вспомнила, что, даже если бы это был номер «Землетрясения» с одной из ее собственных историй, там не было бы имени автора. Но она выдала себя сама — взглядом и румянцем, поскольку хоть профессор и был рассеянным человеком, он замечал гораздо больше, чем предполагали окружающие. Он знал, что Джо пишет, и не раз встречал ее в квартале, где находились редакции газет, но она никогда не говорила об этом, и он не задавал вопросов, несмотря на большое желание увидеть ее произведения. И теперь ему пришло в голову, что она делает то, в чем стыдится признаться. Это обеспокоило его. Он не сказал себе: «Не мое это дело, я не имею права что-либо говорить», как сделали бы другие; он лишь напомнил себе, что она молода и бедна, вдали от материнской любви и отцовской заботы; и он почувствовал желание помочь ей — порыв, столь же мгновенный и естественный, как тот, который заставил бы его протянуть руку, чтобы защитить ребенка от собаки. Все это в одно мгновение промелькнуло в его уме, но никак не отразилось на лице, и, когда газета была перевернута, а в иглу Джо вдета нитка, он сказал вполне естественным тоном, но очень серьезно и проникновенно:

— Да, вы правы, что отодвинули это от себя. Мне неприятно думать, что такое видят хорошие молодые девушки. Может быть, некоторым это нравится, но я скорее дал бы моим мальчикам играть с порохом, чем читать такую макулатуру.

— Возможно, это не так плохо, как глупо, а если на такие вещи есть спрос, я не вижу вреда в том, что кто-то его удовлетворяет. Множество очень почтенных людей честно зарабатывает на жизнь сочинением так называемых сенсационных историй, — сказала Джо, столь энергично расправляя булавкой складки, что на ткани образовался ряд мелких надрезов.

— Eсть спрос на виски, но думаю, ни вы, ни я не пойдем им торговать. Если бы почтенные люди знали, какой вред они приносят, они не считали бы, что честно зарабатывают на жизнь. Они не имеют права класть яд в засахаренную сливу и давать ее малышам. Нет, они должны о немного подумать и скорее пойти мести улицы, чем делать такое.

Мистер Баэр произнес эти слова страстно и подошел к камину, скомкав газету в руках. Джо сидела неподвижно с таким видом, словно огонь обжигал и ее, а щеки у нее горели еще долго после того, как треуголка превратилась в дым и благополучно унеслась в трубу.

— Я хотел бы послать вслед за ней и все остальные, — пробормотал профессор, возвращаясь к столу с более спокойным выражением лица.

Джо пришло в голову, какой костер вышел бы из кипы газет с ее рассказами, лежавшей в ее комнате наверху, а трудом заработанные деньги показались тяжким грузом для ее совести. Затем в утешение себе она сказала: «Мои рассказы не такие; они просто глупые, но никогда не были безнравственными. Так что я не буду волноваться». И, взяв учебник, сказала тоном прилежной ученицы:

— Продолжим, сэр? Теперь я буду хорошей и благоразумной.

— Надеюсь, что так, — лишь сказал он в ответ, но вложил в эти слова более глубокий смысл, чем тот, какой вложила в свои слова она, а под его серьезным, добрым взглядом она почувствовала себя так, будто слова «Еженедельное землетрясение» были крупно напечатаны у нее на лбу.

Едва войдя в свою комнату, она вытащила газеты и начала заново внимательно перечитывать свои рассказы. Мистер Баэр был немного дальнозорким и иногда пользовался очками, и однажды Джо примерила их, с улыбкой глядя, как они увеличивают мелкий шрифт ее книги. Теперь : она, казалось, была в духовных и моральных очках профессора, так как все недостатки этих рассказов бросались в глаза и наполнили ее душу ужасом.