Хороший человек

— Когда человек здоров, так это ничего, а вот когда у тебя все кости гудят, тут иначе запоете. А все — проклятая чистота. Я-то знаю, будь этот дом наш, хозяйка ежедневно начищала бы его целиком, от конька до крыльца. Удивительно, как мы еще дымоходы не протирали! Целый день бродит с метелкой, а я за ней — с водой и тряпкой; да хорошо бы еще с водой, а то все с кислотой да с известкой. А так — лучшей хозяйки не найдете.

— Да тут железные руки нужны, чтоб такое вынести!

— Что говорить, везде что-нибудь да не так. Рядом с нами барыня двенадцатую служанку за год меняет; черт ее знает, у нее заскок какой-то в голове: все ей кажется, что ее обкрадывают, и каждый месяц выгоняет служанку, а жалованья не отдает.

— Ну, я б ей показала! — воскликнула Реза. — Уж пришлось бы ей прогуляться со мной в полицию; докажи, что я крала, и, если не докажет, уж она б меня запомнила или я не я. Самое последнее дело такая служба!

— Что ж, раз она каждого считает вором; а ведь сама служанкой была, могла бы знать, как горьки такие наветы!

— А может, она сама воровала; кто в этом мешке побывал, тот и других в нем ищет. А скажи-ка, говорят, у твоей барышни красивый, богатый жених? — спросила Реза у той хорошенькой девушки, которая только что подошла.

— Красивый-то он красивый, а если б еще и богатый был, не стал бы свататься к нашей барышне, — отвечала та.

— Это верно, красоты в ней не больше, чем в обезьяне. Будешь служить у них?

— Да, жених мне уж об этом сказал. Вчера я светила ему, когда он спускался по лестнице, а он мне и говорит, что хотел бы, чтоб я была его невестой.

— Со смеху лопнешь, вот будет счастливое супружество! — захохотала Реза, и остальные усмехнулись.— Ну и дура эта твоя барышня, что берет тебя к себе, Лора!

— Да что вы обо мне думаете?

— А что ж нам думать: девка ты — как солнце красное, а твоя будущая хозяйка — чучело огородное, хоть и знатного роду; и у будущего хозяина твоего тоже два глаза во лбу, как у меня, и он будет думать то же, что и я, — возразила Реза.

— Поговорим лучше о чем-нибудь другом.

— Ну, вот хоть о твоей юбке — красивая она у тебя; сколько отдала?

— Две, да еще купила себе платье за десятку. Оно сшито по последней моде. Надо еще купить шляпу и новый шарф.

— Черт возьми, и наряжаешься же ты — видно, служба выгодная? — с лукавой улыбкой спросила Реза.

— Была бы служба невыгодной, не могла б я и одеваться; а я люблю наряды, ведь другой радости и нет у меня! — отвечала Лора и, взяв воду, ушла.

— Погоди, девка, ты еще опалишь себе крылышки, знавали мы много таких, которые сегодня на мели сидят!

Пока девушки так разговаривали, недалеко от них проходил по улице ученик сапожника с парой башмаков в руке. Помахивая ими, мальчишка насвистывал распространенную и любимую в то время песенку мусорщика. Чумазый, пальцы, или, как их называют в шутку, «хозяйки дома», выглядывали из опорков, локти блестели. Из грубого фартука можно было вытапливать сало, а штаны с бахромой не прикрывали и лодыжек. Волосы на голове мальчика топорщились, как иголки у ежа, лицом он походил на чертенка. Подойдя к девушкам, он остановился, потом вдруг наклонил голову, как баран, который собирается бодаться, разбежался и врезался в девичий круг, так что все девушки бросились врассыпную.

— Откуда тебя черти несут, грязнуля! Брысь отсюда! — закричала Реза, но и ей пришлось отступить, так как мальчик вертелся среди них, как юла, — одну толкнет головой, другую — локтем, третью смажет ботинками, а когда все отскочили от водоема, он уставился на каменную мостовую, будто отыскивая там что-то; внезапно он принялся громко кричать:

— Добрые люди, добрые люди, сюда, сюда, смотрите, что здесь случилось!

В Вене звать людей два раза не приходится. Прохожие тотчас собрались толпой, спрашивая друг у друга, что произошло. Тогда ученик воскликнул:

— Кухарки здесь дырку простояли!

— Ах ты безбожная образина, морда твоя чумазая, погоди-ка! — закричали служанки, норовя схватить его за вихры, но, прежде чем они успели это сделать, мальчишки и след простыл! Он как ртуть ускользнул из их рук. Люди кругом смеялись, хотя некоторые и сердились, что их одурачил ученик-сапожник. Служанки подняли свои кувшины и пошли по домам, чтоб не стоять перед зеваками; но по дороге они долго еще бранили мальчишку.