Хороший редактор

Широко известное утверждение, что редактор это несостоявшийся писатель, относится как раз к этому типу. Графоман, в глубине души чувствующий свою ущербность, но не имеющий сил и желания бросить предмет страсти, идёт в редактора. И там он принимается калечить чужие книги в соответствии с собственными представлениями. Такие известные питерские графоманы как Александр Тишинин и Игорь Петрушкин зарабатывают на жизнь редакторским трудом, и вред от их деятельности не поддаётся учёту.

Порой говорят, что графоман мстит литературе за собственное ничтожество. Полагаю, что это не так. Графомания в первую руку — неспособность понять, что ты графоман. Больной и впрямь верит, что делает доброе дело, ему невдомек, что его вмешательство превращает в графоманию любой самый талантливый текст.

Анекдоты о редактарах-идиотах появились в ту минуту, когда редактора советского типа сменили редакторов в чистом, далевском понимании слова. Борис Житков жаловался Маршаку на выпускницу ликбеза, вздумавшую редактировать его рассказ: редакционная дева сочла неприличным выражение «старый хрыч» и предложила заменить его на пристойное с её точки зрения словосочетание «старый хрен».

Редакторы-идиоты весьма и весьма деятельны. Им не составит труда нацело переписать двадцатилистовый роман, чуть ли не в каждую фразу вставляя перлы собственного творчества. Именно так поступил редактор издательства «Азбука» Сергей Фролёнок с романом Марины и Сергея Дяченко «Ведьмин век». Особенно досталось эротическим сценам. Удивительно чистые и лиричные, после соприкосновения с шаловливыми ручонками редактора они превратились в откровенную порнуху. Замечательно красиво смотрится отредактированный эпизод, в котором герои достигают оргазма посредством круглой табуретки. Неужели кто-нибудь, хоть слегка знакомый с творчеством супругов Дяченко, поверит, что они могли употребить в лирической сцене слово «оргазм», да ещё и столь извращённый? Фролёнка бы этой табуреткой, чтобы впредь не испытывал оргазма, уродуя чужие произведения!

К сожалению, писатели в массе своей народ деликатный и не способны адекватно реагировать на подобные оскорбления. Я знаю лишь один противоположный случай… В 1990 году киевское издательство «Пирамида» решило опубликовать сборник повестей и рассказов автора этих строк. В ту пору я ещё верил в честное слово редакторов и поэтому, когда главный редактор «Пирамиды» Евгений Шкляревский позвонил мне и сказал, что рукопись взята без какой-либо правки, я успокоился и стал ждать гранок. Я ещё не знал, что шкляревские и фролёнки в тех случаях, когда они порезвились в чужой рукописи, не показывают гранок авторам; понимают, стервецы, какая будет реакция на их творчество.

По счастью, позвонив в Киев, я узнал, что макет передан в одну из питерских типографий. Разумеется, я побежал «посмотреть картинки». Там я обнаружил, что пятнадцатилистовой сборник после встречи с редактором распух на два листа исключительно за счёт мусорных слов. Все герои начали ходить своими ногами, делать своими руками, и глядеть никак не чужими, а только собственными глазами. В тексте обнаружилось множество жутко кр-р-расивых прилагательных и, вообще, всякое слово было заменено на более-менее подходящий синоним. Вот лишь один пример. В рассказе «Ганс Крысолов», уже опубликованном к тому времени, имелась фраза: «Палач города Гамельна кнутом убивает быка, но может, ударив сплеча, едва коснуться кожи». После редактуры она приобрела следующий вид: «Палач города Гамельна кнутом МОЖЕТ убить быка, но может КАК БЫ ДАЖЕ ВРОДЕ ударив сплеча, едва коснуться КНУТОМ ИХ кожи».

Долистав рукопись до этого места я «как бы даже вроде» почувствовал себя неуютно. Пришлось тихо встать, взять макет под мышку и уйти. Как издательство разбиралось с типографией — мне неведомо. Конечно, я не поехал в Киев убивать Шкляревского, это пришлось бы делать в том случае, если бы изуродованная книга вышла в свет. Но через два года, встретив Евгения Шкляревского на «Интерпрессконе», я публично дал ему пощёчину.

Единственная пощёчина полученная представителем племени редакторов-идиотов! Маловато будет…