Хождение Джоэниса. Оптимальный вариант

Он увидел, что дома построены из берёзовых ветвей и коры. Женщины готовили пищу на открытых очагах, пряли пряжу из овечьей шерсти, ухаживали за овцами и заботились о детях. Мужчины трудились на полях, распахивая землю самодельными деревянными плугами. Другие охотились в густых лесах или ловили рыбу в ледяных ручьях Адирондака, принося домой оленей, зайцев и форель для всей общины.

Во всем Благождании не оказалось ни одной вещи, изготовленной с помощью машин. Каждый инструмент был сделан местными умельцами. Даже ножи для свежевания туш изготовлялись вручную из железа, добытого здесь же, в Благождании. А без того, что не могли сделать собственноручно, благожданцы обходились.

Джоэнис до темноты знакомился с общиной и очень положительно отозвался об экономической независимости поселенцев, их старательности и явной удовлетворенности своим положением. Как ни странно, сопровождавший его профессор Харрис смутился и стал извиняться.

– Вы должны понять, что это лишь внешняя сторона Благождания. Вам, должно быть, представляется, что перед вами – очередной скучный эксперимент по воплощению пасторального уклада жизни.

Джоэнис никогда не слыхал ни о каких экспериментах по воплощению пасторальной жизни и честно заявил, что всё увиденное производит приятное впечатление.

– Вероятно, – со вздохом сказал Харрис. – Дело в том, что подобных попыток было предпринято бесчисленное множество. Многие хорошо начинали, но мало кто хорошо заканчивал. Пасторальная жизнь, безусловно, обладает привлекательными чертами, особенно если её ведут образованные, целеустремлённые и преданные высоким идеалам люди. Увы, как правило, она кончается разочарованием, цинизмом и отрешением.

– И Благождание обречено на ту же участь? – спросил Джоэнис.

– Думаем, что нет, – ответил Харрис. – Надеюсь, мы сделали правильные выводы из предыдущих неудач. Изучив все эксперименты в области утопии, имевшие место в прошлом, мы смогли встроить в нашу общину кое-какие предохранительные механизмы. В должное время вы их увидите.

Вечером Джоэнис съел весьма простой и довольно неаппетитный ужин, состоявший из молока, сыра, хлеба грубого помола и винограда. Затем его привели в Хайерогу

– место совершения культовых обрядов, а именно на поляну в лесу, где днём жители общины поклонялись Солнцу, а ночью – Луне.

– Религия оказалась для нас крепким орешком, – прошептал Хенли на ухо Джоэнису, в то время как толпа людей распростёрлась на земле в бледном лунном свете. – Мы не хотели использовать ничего, связанного с иудейско-христианскими традициями. В равной мере не подходили нам индуизм или буддизм. Подняв и изучив огромный материал, мы убедились, что нам вообще мало что подходит. Кое-кто склонялся к божествам Т’иеле юго-восточного Занзибара. Другие высказывались в пользу старца Дхавагна, которому поклонялась малоизвестная боковая ветвь рода Черных Таи. В конце концов мы сошлись на культе Луны и Солнца. С одной стороны, он имеет богатое прошлое, а с другой стороны, мы могли представить его властям штата Нью-Йорк как форму примитивного христианства,

– А это имело значение? – спросил Джоэнис.

– Колоссальное! Вы просто не поверите, как трудно добиться разрешения на подобное начинание. Нужно было доказать, что наше поселение не выходит за рамки свободного предпринимательства. Это представляло определённую сложность, поскольку члены общины всем владеют в равной степени. К счастью, в то время у нас преподавал логику Грегориас; он-то и убедил местные власти.

Молящиеся тем временем раскачивались и стенали. Вперёд выступил старец, лицо которого было вымазано жёлтой глиной, и начал монотонно распевать на благожданском языке.

– О чем он? – поинтересовался Джоэнис.

– Он возносит особенно прекрасную молитву, переработанную Джефрардом из пиндарической оды, – пояснил Хенли. – В этой её части говорится:

О Луна, одетая скромно в тончайшую паутинку,Ступающая походкой нежной среди вершин деревьев твоего народа,Скользящая украдкой за Акрополем в страхе перед своим любовником неистовым – Солнцем,Затем касающаяся росистыми перстами беломраморного Парфенона,

Тебе мы поем эту песнь.Алкая любовного твоего заступничестваПеред угрозой часов, во тьму облачённых,И защиты твоей на короткую ночьОт Зверя всего подлунного мира.

– В самом деле, очаровательно, – одобрил Джоэнис. – А что значат те строки об Акрополе и Парфеноне?