Хождение под мухой

– Сейчас, – прохрипела я, оглядывая кучу обгорелых тряпок и белый лист бумаги.

Пиджак, брюки… на подкладке сохранился ярлычок «Хуго Босс».

– Надя, – крикнула я, – Богдан какую фирму любил? Костюмы где покупал?

– «Хуго Босс», – ответила из-за створки Надюша, – открой скорей.

Я быстро запихнула тряпки в сумку и развернула письмо. «Поросеночек мой славный, никогда бы не побеспокоил тебя, но очень уж обидно – вчера все собрались вечерком у Лени Глаголева поболтать, ребята в хороших костюмах, девочки в платьях, Катя Вишнякова в бархате, даже старуха Шершнева в новехоньком прикиде, а я, как бомж, в рванине… Будь добра, пришли мне приличную одежду, лучше всего черную пару, новую.Что же ты меня на тот свет таким уродом отправила. Твой Бубенчик-Богданчик. P.S. Сходи по адресу – Бубновская улица, 17, кв. 8, и передай. Только сегодня, завтра будет поздно».

Я быстро сунула бумагу к себе в карман, потом окинула взглядом ванную. У Надюшки все всегда в порядке, надеяться найти тут пустые бутылки даже не стоит… хотя…

Вытащив из шкафчика половую тряпку и бутылку «Аса», я положила их в сумку на самый верх и открыла дверь.

Надя боязливо всунула голову.

– Ну?

– На этот раз ошибочка вышла, – ощущая бешеное сердцебиение, заявила я, – вот смотри – половая тряпка и тетя Ася.

– Что это? – прошептала Надюша. – Зачем мне это подложили?

– Да не для тебя приготовили, – врала я, – небось уборщица пришла рано утром подъезд мыть, они всегда с последнего этажа вниз идут. Оставила сумку с тряпками и побежала за водой, а тут ты выползла. Представь, как бедная баба ругалась, обнаружив, что орудие труда сперли?

Слабая улыбка озарила лицо Надюши. Я перевела дух, кажется, она поверила.

– Лампочка, съезди со мной на кладбище, – попросила подруга.

Я кивнула.

– Только Федьке позвоню.

Федька – это моя начальница, носящая очень редкое для нынешних времен имя Федора. Ей принадлежит частное сыскное агентство «Шерлок», и я служу в нем начальником оперативно-следственного отдела. Только не надо думать, что Федька владеет огромным офисом из стекла и бетона, где по коридорам, устланным дорогим ковролином, ходят толпами вооруженные до зубов сотрудники, а в приемных роятся клиенты, записывающиеся в очередь.

Нет, все выглядит по-иному. Федора сидит в старом здании какого-то НИИ, сдавшего все свои помещения под офисы. В многоэтажном доме Федька занимает крохотную комнатенку. Чтобы попасть в «Шерлок», требуется изрядно поплутать по извилистым, кишкообразным коридорам. В оперативно-следственном отделе имеется единственный сотрудник, он же заведующий, и это я. А клиент случился у нас только один раз, в январе. Неизвестно почему, к нам явился мужик и попросил проследить за неверной супругой. Убедившись, что жена ему и впрямь изменяет, он заплатил нам пятьсот долларов и ушел. Больше работы не было. Мы с Федькой регулярно посылаем объявления в бесплатные газеты, типа «Из рук в руки», сидим безвылазно в офисе, но толку чуть. Честно говоря, у меня сильные сомнения по поводу перспектив нашего бизнеса, но Федора полна детского оптимизма. Она уверена, что следует подождать пару месяцев, и народ валом повалит в «Шерлок».

– Алло, – пропела Федька.

– Можно, я опоздаю? Подъеду к трем.

– Хорошо, что позвонила, – обрадовалась начальница, – тут клиент наметился.

– Мчусь в офис на всех парах.

– Как раз не надо, он настаивает на конфиденциальной встрече со мной. Естественно, потом все расскажу, но попозже, ладушки?

Надя не захотела садиться за руль своего «Фольксвагена», правда, мне предложила:

– Давай ты поведешь?

Но я не слишком уверенно управляюсь даже с «копейкой», поэтому ответила:

– Нет уж, сядем в мою.

На кладбище стояла, простите за глупый каламбур, могильная тишина. Что, в общем-то, понятно. День будний, народ в основном на работе. Надюша села на скамейку. Урну с прахом Богдана зарыли в землю, в могилу его родителей. Наде явно хотелось поплакать. Чтобы не смущать подругу, я пробормотала:

– Пройдусь немного. – И двинулась по аллейке, читая надгробные надписи на соседних могилах.

«Леонид Сергеевич Глаголев. 1942–2000. Спи спокойно – муж, сын и отец», «Екатерина Феоктистовна Вишнякова. 1959–2001 год. Дорогой доченьке от безутешной мамы». Из груди вырвался невольных вздох. Глаголеву было всего пятьдесят восемь, а Вишняковой – и вовсе сорок два. Человек не должен так рано покидать землю. Вот Шершнева Евдокия Макаровна пожила всласть. Год рождения у нее 1903-й, а скончалась она в 2001-м. Пару лет не дотянула до ста. Вот это я понимаю, можно успеть переделать все земные дела и уйти на покой. Минуточку! От неожиданной мысли я похолодела. Глаголев, Вишнякова, Шершнева… Осторожно поглядев в сторону Нади и увидев, что она плачет, вытирая слезы платком, я осторожно вытащила из кармана джинсов листок, который прислал «Богдан». Ну, где эта фраза?.. «Вчера все собрались у Лени Глаголева, поболтать, ребята в хороших костюмах, девочки в платьях, Катя Вишнякова в бархате, даже старуха Шершнева в новехоньком прикиде, а я, как бомж, в рванине…»