Хожение за три моря Афанасия Никитина (другой перевод и текстологическая обработка)

⁴⁷Калила и Димна: Пер. И. Ю. Крачковского и И. П. Кузьмина / Под рец. И. Ю. Крачковского. 2- изд. М., 1957, с. 52—55.

⁴⁸Ср. Комментарии, прим. 198 и 237.

подобной ей. Но почему князья Русской земли не живут друг с другом как братья? Пусть устроится Русская земля, а то мало в ней справедливости. Боже, боже, боже, боже!» («Z7, л. 453об.—454).

⁴⁹

Почему автор перешел на иноземную речь? Л. С. Баранов объяснил такую предосторожность тем, что Никитин здесь выразил любовь к «Русской земле в целом и боялся быть обвиненным в измене как подданный тверского князя». ⁵⁰Это объяснение совершенно неубедительно: из этого факта, что Москва стала со второй половины XV в. центром единого Русского государства, Л. С. Баранов сделал поспешный вывод, что любовь к «Русской земле в целом» была чужда всем остальным русским князьям и они считали идею единства Русской земли «изменой». В Твери, как и в других русских землях, переписывались и распространялись древние киевские и владимирские памятники, прославлявшие Русскую землю, и тверские князья не только не запрещали таких прославлений, но и сами, начиная с XIV века, претендовали на роль объединителей Руси. Во второй четверти XV века, когда два сильнейших государства Восточной Европы — Московское великое княжество и Литовское государство — переживали тяжелые междоусобные войны, тверской великий князь Борис Александрович стал одним из сильнейших князей Руси. Он помог Василию Темному, свергнутому и ослепленному московскому князю, вернуть утраченный престол. Придворный писатель Фома, написавший «Похвальное слово» Борису Александровичу, именовал его «новым Ярославом» (имея в виду киевского князя Ярослава Мудрого), «самодержавным государем», «царем». Именно в Твери, по всей видимости, возникла первоначальная версия: сказаний о Мономаховом венце, где рассказывалось, что владимирские, а вслед за ними и тверские князья происходят от «Августа кесаря». ⁵¹

Общерусский летописный свод, сложившийся на Руси в середине XV века (так называемый «свод 1448 г.»), резко осуждал отсутствие «братских» отношений между русскими князьями (житие Бориса и Глеба, рассказ о столкновении братьев князей под Липицей в 1216 г., роль Юрия Даниловича в убийстве его «брата» тверского князя Михаила и т. д.); призывая их к единству в борьбе с Ордой, он вместе с тем признавал местные вольности (особенно новогородские) в единой Руси. ⁵²

Опасным для Никитина при возвращении на Русь оказывалось не выражение любви к Русской земле в целом, а заявление, что «князья Русской земли не живут друг с другом как братья» и что на Руси «мало справедливости». В какой степени воззрения автора «Хожения за три моря» были связаны с русской общественной мыслью его времени? Ни

⁴⁹О переводе этого места см. Комментарии, прим. 178.

⁵⁰Б а р а н о в Л. С. Афанасий Никитин — первый русский путешественник в Индию, с. 74—75.

⁶¹

ПЛДР, вып. 5, с. 270, 274, 276, 278, 280, 284. Ср.: Дмитриева Р. П. Сказа

ние о князьях Владимирских. М.; Л., 1955, с. 166—167; ср.: Лурье Я. С. Идеологическая борьба в русской публицистике конца XV—начала XVI в. М.; Л., 1960, с. 387—388. , _ллл

⁶²Лурье Я. С. Общерусские летописи XIV—XV вв., с. 110—111.

китин мог знать «Похвальное слово» инока Фомы и «свод 1448 г.». Панегирическое Похвальное слово Фомы едва ли оказало на него влияние — там не было вообще никакой критики русской действительности XV века, но «свод 1448 г.» с осуждением столкновений мейщу «братьями»-князь- ями, возможно, отразился на данной Никитиным характеристике «Русской земли», где князья — «не живут друг с другом как братья». Однако наибольшего внимания заслуживает уже отмечавшееся в научной литературе совпадение между взглядами Никитина и воззрениями людей, выступавших после него — представителей новгородско-московской ереси конца XV в. (так наз. «ереси жидовствующих»). ⁵³Особенно решительно подчеркивал близость Никитина к еретикам А. И. Клибанов. Считая, что еретическое движение существовало не только в Новгороде и Москве, но и в Твери, А. И. Клибанов предполагает, что идеологические споры, связанные с этим движением, повлияли на Афанасия Никитина. Никитин, по мнению А. И. Клибанова, был последовательным противником учения о троичности бога; именно поэтому он в своей заключительной молитве употреблял определение «Иисус — дух божий» — «не сын божий, а дух божий». Не доверял А. И. Клибанов, как впоследствии и Г. Ленхофф, искренности утверждений Никитина о невозможности соблюдения им христианских праздников из-за потери «книг»: «Сокрушения Афанасия Никитина по поводу несоблюдения церковных праздников, неоднократно высказываемые им в своем сочинении, имеют смысл иронии». ⁵⁴