Хозяйка дома у озера

Шестое, Настя его поцеловала. Это, как он надеялся, будет началом новой истории. Их истории.

Тогда почему ему, казалось, что одно из предложений звучало донельзя фальшиво? И какое именно?

Кто-то ворует у вкладчиков промышленника.

Настя лезет в петлю. В ее смерти обвиняют Митьку — писаря.

Исчезает его отец, с деньгами или нет, но исчезает. Матвей так надеялся, что библиотекарь поможет ему узнать что-то о приказчике Завгороднего, но старик спутал ему все карты.

Промышленник хоронит дочь, продает дом и уезжает.

Что не так? Не просто под вопросом, а настолько неправильно, что режет слух?

Нужно прямо сейчас поехать в город и посмотреть документы. Возможно, что-то сохранилось в городском архиве или в областном историческом обществе, он не раз имел дело с разными архивами в свою бытность студентом и во время стажировки в газете и очень надеялся, что сейчас ему удастся найти информацию.

Прерывая хоровод мыслей, рядом с Матвеем появилась Настя. Всего лишь на мгновение, но она успела произнести:

— В нашем доме чужой! — И исчезла.

— Черт! — рявкнул Матвей, нажимая на тормоз, а потом стал разворачиваться прямо на шоссе. — Надеюсь, она имела в виду не пришельца из космоса, а обычного домушника. — Он нажал на газ и понял, что улыбается. — Она сказала: «в нашем доме»!

И тут улыбка исчезла, от веселья не осталось и следа, его сменило беспокойство. Только бы она не натворила глупостей. Вряд ли девушке придет в голову вызвать полицию, так что чужому он точно не завидовал. В любом случае, разгребать все Матвею.

Он никогда так быстро не ездил и, наверное, побил собственный рекорд, потому как тормозил возле дома у озера спустя семь минут и двадцать три секунды. Мужчина выскочил из машины, не став даже глушить двигатель, и бросился внутрь. Одно радовало, космического корабля чужих на подъездной дорожке не наблюдалось.

Матвей распахнул дверь и замер в прихожей, первым делом заметив вмятину в стене. Обои разошлись, часть штукатурки осыпалась, обнажив кирпичную кладку. Словно кто-то изо всех сил ударил по стене кувалдой. Но никаких висельников, готовящихся отбыть на тот свет.

— Настя!

Матвей миновал коридор, заглянул на кухню, потом в гостиную, но до спальни не дошел, остановился на пороге той самой кладовки с обоями в цветочек. Кто-то славно тут порезвился, нанеся этим обоям невосполнимый урон. Если раньше, там была всего одна дыра, из которой он несколько дней назад извлек шкатулку, то сейчас в боковой стене справа от двери зияла еще одна.

— Чем же вам всем так полюбилась эта кладовка? — риторически спросил он, опустился на одно колено, коснулся рваного края обоев, сколотой штукатурки, одного из шатающихся кирпичей. Два других уже валялись под ногами. Кто-то очень хотел разнести эту стену к чертям собачьим. Интересно зачем? Это просто глобальная нелюбовь к обоям в цветочек? Или кто-то что-то ищет?

— Может, тем, что раньше это была совсем не кладовка? — тихо сказала Настя, и он почувствовал прикосновение ее пальцев к плечу.

— А что? Сокровищница вашего отца?

Мелькнула мысль, что этот нежданный домушник — каменщик может быть все еще в доме. Мелькнула и исчезла. Пока Настя стоит за его плечом, никто не осмелится подойти со спины. Да и свой дом она знала лучше него.

— Сокровищница папеньки находилась в погребе, он мог неделями оттуда не вылезать, инспектируя и дегустируя нажитое. — Матвей взялся за шатающийся кирпич и попробовал вытащить. — Не надо, — попросила она.

Вторая мысль была о полиции. Вандализм, что называется налицо, так что можно со спокойной совестью вызвать участкового, но… Матвей представил лицо местного служителя закона, который скорее привык выслушивать жалобы бабок на алкашей, и понял, никого он вызывать не будет. Сам разберется, ну или не разберется, и бог с ними с обоями.

В дыре было темно, и разглядеть что там никак не получалось. Может, сокровища инков, а может, наружная стена, сложенная не из кирпича, а из камня.

— Ты же знаешь, что я не послушаю? — спросил он, поднимаясь и поворачиваясь к девушке. — Кто это был? Он еще в доме?

— Нет, — Настя смешно сморщила носик. — Ушел раньше. Я слишком поздно его почувствовала. Почему? — она топнула ногой. — Если я слышу, как ветки стучат по стеклам, как гудит вода в трубах, а тут…