Хозяйка города

Двадцать два этажа больницы — двадцать два лабиринта мрака, тупиков и коридоров-ведущих-в-никуда. Она замерла на самом краю пропасти и поняла, что не решится. Слишком высоко, хотя для сущности высота — равно как и время — ничего не значит. Она могла бы прыгнуть и поймать руками перекрытия первого этажа, и ничего бы с ней не случилось. Но застрявший внутри человеческий страх не давал шагнуть в темноту.

Мимо неё скользнула тень Пса. Он всё понял и прыгнул в шахту сам. Теряя драгоценное время, Надя бросилась вниз по лестнице.

Из подвала воняло болотом. Целые бетонные блоки дрожали и раскачивались, задетые судорогой больницы.

Надя увидела его — в двух коридорах справа, когда человеческое зрение вовсе пропало, мысленные руки наткнулись на переплетение проводов. Она припала ладонями к стене, под ногти забились чешуйки облупившейся штукатурки.

— Стоять! — заскрежетал её голос, прорываясь через ряды кирпичей. — Стоять, убью!

Он судорожно вывернулся из её мысленных рук и рванул вперёд по широкой галерее. Беспорядочные провода обвивались вокруг тонких колонн и рвались, оставляя перед смертью россыпи голубых искр.

Искать дорогу в галерею не осталось времени, и Надя бросилась к выходу из больницы. Дверей на первом этаже было много, но выпустить их могла только одна, и шпион наверняка уже понял это, уже знал, куда бежать.

Слева, коридорах в трёх от главной галереи, Надя почуяла холодное дыхание Пса. Он вышел в галерею первым — через пролом в стене. Оборванные провода эпилептически выгибались под потолком. Надя услышала отчаянный хрип, шорох, с которым на полу скорчились их обрывки, переплетённые в ком.

Комнаты были одинаковы и безлики. Одну из дверей пришлось выбить — она ударила её плечом, даже не сбавив темпа. Больница глухо охнула. Надя вынырнула из улья комнат и увидела прямоугольник серого неба — близкий дверной проём.

Она успела различить ком проводов — уже бесформенный, обглоданный с одной стороны, сыплющий искрами, как будто истекающий кровью. Он нёсся прочь.

Ей не успеть.

Следом за шпионом она выпала в прохладную ночь. Бледные отсветы города больно резанули по лицу — сущностям бывает больно от света. Мысленные руки слепо схватились за ветки деревьев, прошлись по влажной тропинке, заросшей травой. Надя почуяла, как он уходит — по тропинке влево, вглубь лесопарка, и сухие травинки мгновенно сгорают, прикасаясь к оголённым проводам.

Речная вода билась об основание черепа. Надя поняла, что ещё немного, и захлебнётся, не сможет больше бежать. Она рванулась из последних сил, оставляя больницу за спиной. В два огромных прыжка её догнал Пёс.

В прозрачной темноте лесопарка была минута, когда ей показалось — почти догнали. Сущность замерла, балансируя на грани мрака и полумрака и вдруг разом ухнула вниз, оставив Надю судорожно втягивать воздух.

Она подошла ближе и упала на колени, ощупывая края земляной дыры. Мысленные руки прошли глубже и ощутили рваные корни деревьев, холод и запах метро. Пёс хрипел у неё над ухом, рассыпая вокруг себя капли кипящей смолы. Речная вода поднялась выше и плеснулась через рот.

— Всё, он ушёл.

Надя легла на землю, сворачиваясь эмбрионом. Человеческое возвращалось, и только теперь она ощутила, как арматурные конструкции, которые были вместо костей, изгибаются от напряжения и усталости.

Она провела день в подвале сгоревшей двухэтажки. Дом стоял по другую сторону дороги от её собственного. С тех пор, как Надя ушла оттуда, она успела побывать на заброшенном заводе и на старой автобазе под мостом. Словом, там, куда успевала добраться, пока её не застало солнце. Один раз она пережидала день в кабине грузовика без колёс, и это было не слишком удобно. Но тогда ей повезло: шёл дождь, и свет её почти не беспокоил.

Подвал нравился ей больше всего. Рано утром, стоя в тени деревьев, она смотрела, как загорался свет в её доме — на кухне, потом в комнате Сабрины, дрожали лёгкие шторы, и тогда Надя успокаивалась и уходила спать.

В подвале, за трубами, она прятала одеяло и коробку с вещами первой необходимости: иголку с ниткой, таблетки от боли и острый осколок стекла. Не так уж легко найти хороший осколок даже в более или менее приличном заброшенном доме.

Этим вечером её снова разбудил плач города. Он сделался почти привычным, но сегодня Надя услышала, как следом за ним принимаются скулить мелкие сущности вокруг. Хор их голосов достал Надю из-под одеяла.

Заражённая их тоской, как оспой, она не заметила, как сама начала всхлипывать. Надя подставила ладони под капающую из трубы воду, набрала немного и плеснула в лицо. Потом пришла очередь коробки.

Надя села на одеяле, скрестив ноги, и открыла пузырёк с таблетками. Оставалось не так много — добыть бы ещё. Она вытряхнула на ладонь пару и проглотила, ощутив, как они царапают сжавшийся пищевод. Через минуту возвратились человеческие чувства — точнее, их бледные призраки.

Было сыро. Кололось старое одеяло. Холодно — она поглубже натянула капюшон куртки, повыше застегнула молнию.