Хозяйка города

Надя получила свободу, но потеряла опору. От слабости её качнуло — упасть не дал Скрипач. Провода легонько окрутились под грудью.

— Испугалась, а? — произнёс он почти ласково, насколько ласково может грохотать поезд. — Думаю, с тебя хватит.

На продуваемой всеми ветрами крыше Надя съежилась у вентиляционной шахты. Всего девять этажей — высотных зданий в городе не осталось, — но у неё от страха ныло под солнечным сплетением.

Провода свернулись кольцами на шуршащем гравии. Они взволнованно подрагивали каждый раз, когда Надя бросала взгляд на чердачную дверь. Скрипач, принявший почти человеческую форму, уселся на самый край.

Тугие переплетения проводов были прикрыты одеждой — поношенной и вывернутой наизнанку робой. Белое лицо смотрело из-под капюшона. Он обернулся к Наде.

— Иди сюда, не бойся.

Один провод поднялся, как атакующая кобра, и несильно толкнул её в спину. Надя не решилась противоречить. Она подошла и опустила глаза, рассматривая искорёженный асфальт далеко внизу.

Одна плеть легла ей на плечо. Ласково, как дружеская рука.

— В этом городе больше не осталось по-настоящему высоких крыш, — сказал Скрипач. — И я занял последнюю. Значит, я стал его хозяином.

Надя обшаривала взглядом горизонт, надеясь найти там опровержение его словам. Но университет лежал в руинах, над останками телебашни порхали хлопья белого пепла. Центра больше не было. Здание, на чьей крыше они устроились, — старенький дом с покорёженными сточными трубами и остатками каменных демонов у входа. Неизвестно как уцелевший дом среди разрушенных высоток.

— Поздравляю, — выдохнула она и села, держась за уцелевшее ограждение. Её ног коснулся уличный ветер.

Скрипач обернулся. В тени капюшона неподвижность его лица казалась почти нормальной. Кривая щель рта разъехалась в улыбке.

— А ты станешь моей хозяйкой?

Надя не сразу поверила в услышанное и, пока провод не сжал её сильнее, не могла сбросить оцепенение.

— Почему я?

— Девочка, которая бродила по ночному городу вместе со своими призрачными друзьями. Ты доигралась. Видишь, что ты натворила. Это всё — твоя вина. Если бы ты не противилась так сильно, я бы просто убил прежнего хозяина и выгнал отсюда всех остальных. Но из-за тебя мне приходилось убивать.

Она вздрогнула, но Скрипач не выпустил. Наоборот, прижал ещё сильнее. Она уткнулась лицом в рабочую куртку, пропахшую рельсовой смазкой и сыростью.

— Оставайся. Теперь оставайся со мной. Если хочешь, оставь себе ту собаку. Ты можешь убежать — я не буду гнаться. А потом что? Жить среди людей? Ты правда думаешь, что сможешь?

— А если я останусь… жить в пустом городе? — Она смотрела на застывшие волны асфальта. Уже не вообразить, что по нему шагали люди, и каждое утро на проспекте собиралась пробка. Она сама каждый день видела проспект из окна рабочего кабинета. Жёлтые жемчужины фонарей по вечерам.

— Тогда по утрам я буду приносить тебе букеты сухих листьев. А вечером мы пойдём гулять по нашим улицам. Люди ушли, и город постепенно населят другие существа. Мы разожжём огонь на площади. Мы будем слушать, как воет ветер. Мы построим себе дом в тоннелях метро. Мы заведём собственных чёрных птиц, и они будут повиноваться только тебе. Возведём разрушенные здания. Любое из них — твоё. Аудитории университета, сцены театров, все лестницы, все мосты, все парки. И я отпущу всех твоих друзей. Выпущу их на свободу. Хочешь?

Надиной руки коснулся провод. Она обернулась: Скрипач протягивал ей распустившийся металлический цветок. Изогнутые чуть тронутые ржавчиной лепестки тускло поблескивали на солнце.

— Ты не обманешь меня? Нет, не-мёрвые не умеют врать. В этом городе не осталось ни одной высокой крыши, — пробормотала Надя. — И ты ведь знаешь, что люди собираются уничтожить наш город?

Скрипач усмехнулся, и уголки рта страшно расползлись вширь.

— Ты не хуже меня знаешь, что у них ничего не получится. Не-мёртвых нельзя убить.

Она отвернулась, постепенно привыкая к новому виду города. Неожиданно наступила осень. «Уже осень», — повторила себе Надя и испугалась. Только день назад она просыпалась в лете и думала, что ещё остался шанс всё исправить.

— Со мной всё ясно, я больше никуда не денусь. Но тебе зачем всё это? Зачем тебе я?

— Затем, что только так я обрету бессмертие. Бессмертен тот, кого ждут. Ну что, ты всё-таки согласна?

Он поднялся. Хрустнул гравий. Плети проводов зашевелились все разом, и вместе с ними дрогнули подступающие сумерки. Его плеча не стало рядом, и Надя вдруг продрогла — исчезла гора, прикрывающая её от ветра. Она съежилась под рваной курткой.

— Оставь меня одну. Дай мне подумать до завтра.

— До сегодняшней полуночи, — с неохотой согласился Скрипач.

Надя сидела на обломках университетской лестницы и держала на коленях подол недошитого платья. В её руке была серебряная иголка, но аккуратный шов то и дело двоился перед глазами. Наде приходилось прерываться, чтобы вытереть лицо рукавом куртки.

Она ощутила его присутствие, даже не оборачиваясь. Антонио прошёл вдоль цепочки оранжевых фонарей и сел рядом. Тёмное небо отразилось в циферблате его часов.