Хозяйка мертвой воды. Флакон 1. От ран душевных и телесных

Тем временем на площадь подтягивался народ. И не для того, чтобы посмотреть на разоренные лавки, а увидеть выступление знаменитого не только в скивских землях иллюзиониста. Говорили, что у начальника стражи Китежа и тысячника земель Скив, почетного мужа города, воеводы Ильи Никитича, в народе прозванного Хмельным, за любовь к браге и веселым застольям, родился сын, и он, от такой радости и от щедрот барских, устроил для китежского люда подарок: выступление великого мага и иллюзиониста Фалько Де-Бъянко из страны механизмов, пара и магии Аркрума.

Лан ворчал, смотря на ожидающий зрелища народ. Как можно веселиться, когда случилась вот такая беда, тут в пору черный саван в честь траура одеть.

Хельга же стребовала со своего компаньона несколько золотников и отправилась смотреть представление вместе с Асей. Сейчас молодая невеста была грустнее брошенного на улице щенка. Сом вызвавший все добровольцем в городскую стражу чмокнул и её в щеку и через пару минут скрылся за поворотом вместе с сотником городской стражи. Сейчас ей было категорически необходимо положительные эмоции.

Они направились к разноцветным шатрам, которые выросли на площади так же быстро, как грибы после теплого летнего дождя. Голубые зеленые, красные, или же сразу нескольких цветов. В самом большом трехцветном с большим конусовидным куполом как раз и ожидалось представление фокусника. В тех что поменьше предлагались развлечения попроще, но не менее зрелищные.

В желтом, например, показывал трюки слепой метатель ножей с девочкой-ассистенткой лет двенадцати, которая была похожа на дорогую фарфоровую куклу с большими карими глазами. Девочка без страха ставила на голову яблоко и за небольшую плату, слепой метатель ножей пронзал плод одним из своих острых орудий. В соседнем красном шатре из плотной материи не пропускающей полуденный свет, работала гадалка, призывающая к общенью души почивших предков за медный кун, по-соседству в более просторном шатре одноглазый и хромоногий мужчина с черной бородой, выставлял на обзор засушенных или помещенных в консервирующие составы уродцев: двухголовых змей, сросшихся головами младенцев, чучело трехногого лосенка, засушенный рыб покрытых мехом точно куница, щупальца морских чудовищ.

У одного из шатров сидела на треугольной подушке, подобрав по-турецки под себя ноги, рослая смуглая женщина в коротком лифе и просторных шелковых шароварах. Определить возраст этой дамы было почти невозможно, так кожа ее, в том числе на лице, была сплошь покрыты витиеватыми татуировками. Вывеска над шатром гласила: “Татуировки от островов Мадьях до ледников Демгёрд”.

Рядом с женщиной стояло несколько досок на подставках с эскизами татуировок в виде цветов, растений, животных, портретов красивых девушек, драконов и разнообразных рун и символов, витиеватыми узорами, в стиле северных народов, или тонкими и кружевными как у народа Аслау.

Все это дополнялось живописными картинами татуированных людей и нелюдей. Среди портретов, Хельга заметила и изображение лысого мужчины стоявшего спиной с одноглазым, как циклоп, вороном между лопаток, будто смотревшим в самую душу единственным желтым глазом. Настолько точный и детализированный рисунок с трех шагов был похож на фотографию.

Неизвестно чем привлек её этот странный человек, но картина твердо запала в память. Зеваки рассматривали картины и эскизы, а некоторые, более смелые, трогали кожу женщины. Она же иногда вставала и кружилась, предлагаю внимательнее рассмотреть татуировки у себя на спине, животе и плечах, при этом призывала всех желающих украсить свое тело таким же вот витиеватым рисунком.

Художница по телу вроде как обмахивала лицо прозрачным веером, делая изящные и завораживающие движения и привлекая внимание проходившей публики. Когда Хельга рассмотрела веер внимательно, это оказался вовсе не веер, а иглы для набивки рисунков на коже.

– У нас тату сейчас в моде, – вспомнила вдруг она. – Молодежь увлекается. Я и сама хотела.

– Я не работаю по шаблонам, шулам, я творю каждый раз новый рисунок, – вдруг заговорила женщина с южным акцентом, взглянув на розовые волосы целительницы.

– Я знаю значение этого слова, южанка, – Хельга прищурила глаза, услышав оркское “ведьма”. Кончики розовых волос начали приобретать лиловый колер.

– Хорошо, тогда шулам приготовит мазь и присмотрит чтобы рисунки на теле господ не загнили, – кивнула южанка с уважением в голосе.

– Они не господа для меня, – ответила девушка и волосы её стали из розовых лиловыми.

– В Фаширазе, каждый мужчина для женщины господин, – пояснила татуировщица.

– Мы не в Фаширазе.

Но ее слова к Хельге были преисполнены уважение. Наверняка слово “ведьма” имеет разный оттенок в языках южан, догадалась Хельга. Татуировщица внимательно осмотрела Храбра и Лана.

– Для каждого рисунок подбираю свой. И никогда не повторяюсь. Чем красочнее картинка, тем дороже цена. Краски из чернил осьминога, крови камня с Бронзовых островов и пятой эссенции стоят дорого. Ну как, есть смелость и деньги?

Татуировщица улыбнулась подкупающей белоснежной улыбкой.