Хозяйка перекрестков

К рассвету она поспела вернуться в свой терем. Устало перевела дух. Притворила плотно дверцу чулана. Минуту постояла, прислонившись к ней спиной. Не грех было бы и соснуть часа два-три, но Даромир с дружиною ждать не будут. Итак поди всю ночь послушниц вопросами изводили.

Жрица нахмурилась — что-то быстро она стала уставать, прежде два конца по смутному пути не оставили бы у нее на лбу даже испарины. А тут, гляди, еле дух переводит, ноги гудят. "Старею" — усмехнулась грустно.

Старшая из послушниц — быстрого ума девка, догадалась всю ночь держать на печи чан с водой, да не позволила огню потухнуть. Так что умывалась Моревна, как какая-нибудь царица египетская — теплой водой, да в большой медной ванне, что задарил ей лет эдак десять назад заезжий эллинский купец. Воспоминания о греке, жрица снова усмехнулась, но теперь загадочно, будто припомнилось нечто забавное.

В горнице послышался знакомый голос, недовольно выговаривающий кому-то: слов не разобрать, однако и так ясно, князь с утра встал "не светел". В ответ примиряющее забубнил Сувор. Марья быстренько закончила с купаньем, переоделась в походное мужское платье.

— Что у вас тут? — Зашла в комнату. — А, утро доброе князь, утро доброе воевода! Гляжу, вы уже в сборе. Что же, поснедаем и — в дорогу. — Даромир поиграл желваками, но ничего не сказал. — Пойдем к Верхнему распутью, от тамошнего камня до Сухого Лога самый короткий путь. — Возражений и тут не последовало.

Девушки-помощницы тем временем успели поставить на стол котелок с густой кашей на мясном бульоне, разложили нарезанный большими ломтями хлеб, ложки, принесли из погреба крынку молока.

Марья позвала гостей к трапезе. Поели в молчании: Даромира одолевали неизвестные мрачные думы, жрица прокручивала в голове предстоящую дорогу, Сувор налегал на кашу с мясом.

В путь тронулись часа за четыре до полудня. Впереди князь, с ним воевода на сивке и Моревна на своей кобыле соловой масти. Следом конные дружинники, а уже за ними в колонну по трое шагали пешие ратники. Поросший травой проселок не пылил. В безоблачном летнем небе беспечно кружил жаворонок.

Буланый жеребец князя шел чуть бочком, выгибал лебединую шею. Уже дважды он пытался сорваться вскачь, но тут же вновь переходил на шаг, удержанный уверенной рукой хозяина. По правую руку от князя спокойно вышагивала лошадь жрицы, за ней так же мерно переступал копытами конь Сувора. Жрица и воевода обсуждали предстоящий переход, князь в разговор не вступал, хотя и косился время от времени в их сторону. Потом старый воин приотстал, чтобы проверить, как дела у пехотников. Моревна поймала очередной взгляд Даромира, но тот тут же сделал вид, что оглядывается на воеводу.

— А ты чего же князь, все глаза в сторону отводишь. — Усмехнулась жрица. — Аль смотреть на меня противно?

— Насмотрелся уж. — Мрачно пробурчал Даромир, но на этот раз взглянул Моревне прямо в лицо.

— М-м-м-м… Ясно. Насильно мил не будешь. Одного не пойму, если так тебе опостылела, зачем с собой в облаву зазывал?

— Я постель с делом не мешаю. — Князь надменно скривил губы. — Народ меня не для того княжить над собой поставил. Об общем благе радею.

— Ну, и я об общем! — С деланной улыбкой заверила жрица. — Раз уж мы оба такие за дело радетели, давай, князь, мириться. До той поры, пока волка в капкан не загоним.

Даромир долго ехал молча, так что Марья уже решила, что не дождется ответа, потом кивнул, будто нехотя.

— Вот и ладно! — Весело объявила она.

— Коли мы мир постановили, — спустя короткое время повернулся к ней молодой правитель, — может хоть теперь объяснишь, отчего на прошлую луну из Вежи, будто тать сбежала?

— Как же? — Моревна изобразила удивление. — Чтобы глаз твой княжеский не мозолить.

— Пошто тайно? Мне зачем не сказала?

— А чего говорить-то? Все допрежь было сказано. Ты — спросил, я — ответила, тебе мой ответ не по нраву пришелся, вот я к себе убралась.

— Добро. А все хочется мне знать, чем тебе за таким мужем, как я жить, не поглянулось? — Прошипел князь, понижая голос. Однако "шепот" его достиг ушей успевшего вернуться воеводы, и тот поспешно оглянулся. Ближайшие ратники ехали на два корпуса позади их коней, и разговора подслушать не могли, но старик все равно по привычке принялся недовольно дергать себя за бороду.

— Тем и не поглянулось. Не пара, ни ты мне, ни я тебе. — Моревна тоже зашипела, не хуже кошки.

— Отчего это?

— Оттого, что стара я для тебя, разлюбезный князюшка!

— Пустое городишь!

— Пустое?! Как бы не так, любый мой. Я — жрица, моим годам счет иной, однако же как не считай, а все — в матери тебе гожусь. Ты князь горяч, ныне гордость в тебе взыграла, вот и бесишься, что баба тебе отворот дала. А согласись я обкрутиться с тобой, и через сколь годков молодух в терем таскать зачнешь?! А мне вам щи поутру вари? Нет уж, обереги боги от такой радости!

— Уж ты-то наваришь щи, хоть хрен полощи*!.. (То есть "пустые", не наваристые.)

— А я к тебе в стряпухи не нанималась! — Возвысила голос Марья. — Девки твои пущай тебе разносолы разготавливают!

— Да уж найдется, кому огонь в печи развести.

— Вот и ищи…