Хозяйка розового замка

— Вы мне отвратительны сейчас. Вы жестоки. Вы циничны. Вы, похоже, успокоитесь только тогда, когда убьете меня!

Я рванулась вперед, к двери, намереваясь выйти, но он, словно угадав мое движение, сделал резкий шаг в сторону и схватил меня за локоть — так сильно, что причинил боль.

— Что это вы делаете? — спросила я сквозь зубы, тщетно пытаясь освободиться.

— А вы не видите? Я держу вас за руку.

— Я требую, чтобы вы немедленно отпустили меня.

— Вы требуете, — повторил он, и кольцо его пальцев переместилось от моего локтя к запястью. — А так ли уж вы этого хотите?

— Я всегда делаю только то, что хочу.

Неумолимо притягивая меня к себе, он непонятным тоном произнес:

— И я.

Он был так силен, что, оказавшись в его руках, я инстинктивно боялась боли и почти не сопротивлялась. Он рванул меня к себе, и я, спотыкаясь, подалась вперед. Честно говоря, я уже чувствовала некоторый страх — перед взглядом, настроением Александра. Я знала, что он на многое способен, что Индия его многому научила. Его руки прошлись по моему телу вплоть до бедер, и он прижал меня к себе так, что я против воли ощутила всю степень его возбуждения. Он словно наслаждался моей слабостью, моей беспомощностью. Он, казалось, был готов растоптать меня.

Я вскинула голову, и в моих глазах блеснул гнев.

— Вы не смеете меня трогать, — проговорила я в бешенстве, сделав попытку освободиться.

Он усмехнулся. В темноте блеснули его зубы. Усмешка эта была недоброй, даже зловещей.

— Я имею все права вас трогать, потому что вы сами приложили много усилий к тому, чтобы остаться моей женой. Что же мне делать? У меня нет другой жены.

— У вас есть ваша шлюха, вот что! — вскричала я в ярости. — Ступайте к ней, и она вас успокоит!

— Одна шлюха, другая! Какая разница?

— Вы либо обезумели, либо уж совсем лишились чести, — сказала я. — Герцог дю Шатлэ, вспомните, что вы герцог!

— Даже герцогу, черт побери, не запрещено желать собственную жену.

Он крепче прижал меня к себе, я ощутила прикосновение его твердых бедер, его плоть вжалась в меня, его губы мимолетно, жарко скользнули по моим губам, обдав знакомым запахом нарда, и я почувствовала, как предательски зашлось у меня сердце.

— А вы, моя добродетельная госпожа, — чуть насмешливо прошептал он, едва касаясь губами моего лица, — так ли уж вы не желаете своего мужа? Кто-кто, а уж вы всегда были горячи в постели.

Все это было унизительно — и его тон, его насмешливость, это выражение «кто-кто», точно он приравнивал меня к каким-то своим любовницам. Но у меня уже ныли низ живота, соски. Александр был так близок, так осязаем. Какая разница, как он ко мне относится, если я хочу этого? Почти стон сорвался с моих губ, но когда его рот снова приблизился и его горячее дыхание снова коснулось моей кожи, я отшатнулась и замотала головой, пытаясь избежать его прикосновений.

Это, похоже, разозлило его. Он до боли сдавил мои запястья, потом его рука, пробираясь сквозь волосы, сжала мой затылок. Мы встретились взглядами — глаза в глаза. Это было что-то невероятное — злость, почти ненависть друг к другу и желание. Не сказав ни слова, все с тем же неистовым выражением лица он опрокинул меня на стол. Его рука так держала мои волосы, что я была не в силах пошевелить головой. У меня очень быстро билось сердце, грудь высоко вздымалась. Мгновение глядя на меня, он рванул пеньюар у меня на груди.

Я задышала чаще, но не сопротивлялась, хотя он обращался с нежной плотью не осторожнее, чем с тканью. Его ладони сжали мои груди, и в этих грубых, намеренно жестоких и порывистых ласках я никак не могла узнать того Александра, каким он был прежде. Он нарочно был так груб. Он делал мне больно, ставил в положение насилуемой. А я и сама не могла понять, хочу или не хочу этого. Унижение, правда, на какой-то миг пронзило меня с ног до головы, и я возмущенно запротестовала, отталкивая Александра, но в этот миг его рот коснулся моего соска, и эта обволакивающая, горячая, влажная ласка заставила меня забыть о том, что возмущало меня раньше. Я изогнулась под ним. Он удерживал мои руки своими; его тело переплелось с моим, и я, застонав, раздвинула ноги, открываясь ему навстречу. Его рука скользнула между моими бедрами, коснулась сокровенного бутона плоти, потом спустилась ниже и проникла во влажное трепещущее отверстие. Я застонала, прижимаясь к этой руке; потом, еще раз осознав унизительность происходящего, я снова сделала попытку освободиться.

— Нет, — пробормотала я, отталкивая его руку.