Хозяин

Инициатором преобразований 1934 г., как показывают документы, вновь выступал Сталин. Именно он формулировал как конкретные предложения, так и своеобразное идеологическое, пропагандистское обоснование нового поворота «генеральной линии». Распространенная версия об особой «реформаторской» роли Кирова и других поддерживавших его членов Политбюро не получает подтверждения в архивных источниках. Судя по документам, деятельность Кирова преимущественно сосредотачивалась на проблемах Ленинградской области, которую он возглавлял и интересы которой лоббировал, подобно тому, как это делали другие региональные секретари. Участие Кирова в большой московской политике было минимальным. Его позиции в партии, ослабленные неблаговидным политическим прошлым, неизбежно превращали его в лояльного сторонника Сталина. В общем, пока историки не могут предъявить ни одного реального факта, позволяющего и далее развивать версию о Кирове как альтернативе Сталину. Аналогичный вывод можно сделать и о других сформулированных в литературе предположениях о борьбе в Политбюро «умеренной» и «радикальной» линий. Например, известный эпизод скрытой полемики Молотова и Орджоникидзе на XVII съезде ВКП(б) с учетом новых документов представляется продолжением традиционной междуведомственной борьбы вокруг планов капитальных вложений и производства.

«Умеренные» начинания 1934 г. можно рассматривать как один из возможных вариантов формировавшейся с конца 1929 г. системы, очищенной от крайностей государственного террора и авантюристической экономической политики. Такую модель можно назвать «мягким» сталинизмом. Репрессивная по своей сути, она устанавливала определенные границы государственного насилия, а следовательно, способствовала большей социальной стабильности. В большей мере эта модель позволяла также использовать потенциал экономических методов организации производства и стимулирования трудовой деятельности. Причем «умеренный» курс имел для системы столь существенное значение, что его проведение в существенной части продолжалось и после того как с конца 1934 г. Сталин развернул очередную кампанию репрессий. Этот феномен сосуществования репрессивной и «умеренной» тенденций в сталинской политике и сопровождавшие его реорганизации высших эшелонов власти рассматриваются в следующей главе.

Глава 5

ТЕРРОР И «УМИРОТВОРЕНИЕ». 1935–1936 гг

Независимо от того, был Сталин причастен к убийству Кирова или нет, он в полной мере использовал это событие для достижения собственных целей, прежде всего как повод для окончательной расправы с бывшими политическими противниками — лидерами и участниками оппозиций 1920-х годов. На протяжении 1935–1938 гг. подавляющее большинство бывших оппозиционеров было уничтожено. Причем центральным пунктом обвинений, которые им предъявлялись, во многих случаях было мифическое участие в подготовке убийства Кирова. Помимо расправы с бывшими оппозиционерами выстрел в Смольном послужил поводом для фабрикации многочисленных дел против «террористических организаций», новой волны депортаций «подозрительных» слоев населения и чисток в партии. Однако несмотря на эскалацию насилия, убийство Кирова не стало непосредственным поводом для широкомасштабных репрессивных акций. Прошло два с половиной года, прежде чем массовый террор достиг своей кульминации. В 1935–1936 гг. наблюдалось сосуществование двух политических тенденций: попытки продолжения «умеренной» линии и умиротворения общества, и укрепление жесткого курса. Каждая из этих тенденций имела вполне определенные очертания и реально осуществлялась на практике. В силу этого период от убийства Кирова до «большого террора» в 1937–1938 гг. также представляет значительный интерес для наблюдений по поводу колебаний «генеральной линии», логики решений высшего руководства и соотношения сил между Сталиными его соратниками.

После убийства Кирова

Убийство Кирова 1 декабря 1934 г. произошло в Смольном, штаб-квартире ленинградских большевиков, более того, в штаб-квартире октябрьской революции. Уже сам по себе этот факт наносил удар по престижу сталинского режима, не сумевшего защитить одного из своих вождей в символическом центре революции. Еще более унизительными были обстоятельства убийства, совершенного Л. В. Николаевым, болезненным и неуравновешенным членом партии, мелким чиновником, уволенным с работы за отказ от партмобилизации на транспорт, мужем, как утверждала молва, любовницы Кирова[575]. В общем, у Сталина были основания скрывать истинные обстоятельства смерти Кирова в любом случае, независимо от того, был ли сам Сталин, как полагают многие, причастен к организации этой акции[576]. Очевидно, что руководство страны ни в коем случае не могло признать версию убийцы-одиночки, тем более версию убийства на почве супружеской измены. Вожди революции могли погибнуть только «героически», от руки заговорщиков. Вопрос состоял лишь в том, кого Сталин назначит в заговорщики.