Хозяин

Обращает на себя внимание способ оформления этих решений в протоколах Политбюро. Вначале следовало постановление о Рыкове и Ягоде, затем — о Ягоде и Ежове. Оба постановления в подлинники протоколов были записаны рукой заместителя Поскребышева Б. А. Двинского на плотных карточках, на которых обычно фиксировались решения Политбюро, принятые на заседаниях. В оба постановления Каганович внес незначительную правку (например, вместо слова «снять» вписал «освободить» Рыкова от должности наркома связи). Каждое из этих постановлений заверено подписью Кагановича. На каждом имеется также секретарская помета: «т. Петровский — за, т. Рудзутак — за, т. Постышев — за»[678]

. Учитывая, что Молотов и Ворошилов в этот период находились в Москве (Орджоникидзе был в отпуске, Микоян в командировке в США) возникает вопрос о причине отсутствия под этими решениями их подписей. Означало ли это несогласие с предложением Сталина?

Подобный вопрос следует задать хотя бы потому, что в литературе существует давняя версия о столкновениях Сталина и Молотова по поводу усиления репрессивного курса в 1936 г. Основанием для нее послужило то, что на московском процессе в августе 1936 г. по делу так называемого «объединенного троцкистско-зиновьевского центра» Молотов не был назван в числе советских вождей, против которых якобы готовились террористические акты. Действительно, сначала в закрытом письме ЦК от 29 июля 1936 г. «О террористической деятельности троцкистско-зиновьевского контрреволюционного блока», а затем и на августовском процессе было заявлено, что «объединенный троцкистско-зиновьевский центр» готовил убийства Сталина, Ворошилова, Кагановича, Кирова, Орджоникидзе, Жданова, Косиора и Постышева[679]

. Отсутствие в этом списке ближайшего соратника Сталина, председателя Совнаркома привлекло внимание наблюдателей, следивших за ситуацией в СССР из-за границы. Этот факт рассматривался как свидетельство возможной опалы Молотова. Правда, через несколько месяцев, на втором процессе в январе 1937 г., Молотов (наряду со Сталиным, Кагановичем, Ворошиловым, Орджоникидзе, Ждановым, Косиором, Эйхе, Постышевым, Ежовым и Берия) был назван среди объектов покушений, готовившихся «параллельным антисоветским троцкистским центром»[680]

. Однако это только усилило подозрения. Заговорили о том, что Молотов сдался и был прощен Сталиным. Значит, конфликт между ними действительно существовал.

Некоторые намеки по поводу гипотетического столкновения Сталина и Молотова сделал уже в начале 1937 г. журнал «Социалистический вестник». В известном «Письме старого большевика» говорилось, что подготовка к августовскому процессу велась в тайне от части Политбюро, в том числе от Молотова и Калинина, которые «уехали в отпуск, не зная, какой сюрприз им готовится»[681]

. В подобном контексте Молотов выглядел противником террористической кампании против бывших оппозиционеров. Закрепил эту версию, «подтвердив» ее многочисленными «подробностями», А. Орлов. В своей книге он писал, что именно Сталин вычеркнул фамилию Молотова из показаний арестованных оппозиционеров о подготовке террористических актов. Орлов утверждал также, что по поручению Ягоды за Молотовым, уехавшим в отпуск на юг, было установлено постоянное наблюдение (чтобы предотвратить якобы возможное самоубийство). По слухам, писал Орлов, Молотов попал в немилость, пытаясь отговорить Сталина «устраивать позорное судилище над старыми большевиками»[682].