Хозяин

«Заговор» в Западной Сибири был одним из наиболее громких дел такого рода. По указанию Ежова руководство краевого управления НКВД выбило из арестованных ссыльных дворян, офицеров царской армии и членов партии эсеров «показания» о существовании в Западной Сибири разветвленной «организации», включавшую в себя кадетов, монархистов, эсеров, а также «повстанческую периферию правых и троцкистов» из числа спецпереселенцев-«ку-лаков», в большом количестве депортированных в край еще в начале 1930-х годов. «Организация» якобы имела связи с «зарубежными контрреволюционными центрами». За день до начала пленума ЦК, 22 июня, Ежов переслал Сталину обобщающую записку начальника УНКВД по Западной Сибири С. Н. Миронова, в которой ставился вопрос о проведении массовой операции, охватывающей несколько тысяч человек, в том числе «кулаков», в труднодоступных спецпе-реселенческих районах на Севере. Учитывая масштабы и технические трудности проведения операции, прежде всего недостаток мест заключения, Миронов просил образовать в крае внесудебную «тройку», наделенную правом вынесения приговоров к расстрелу. Ежов поддержал эту просьбу[795]

.

28 июня 1937 г., еще во время работы пленума, Политбюро приняло это предложение НКВД. Постановление Политбюро «О вскрытой в Западной Сибири контрреволюционной повстанческой организации среди высланных кулаков» предписывало расстрелять всех «активистов повстанческой организации», а для ускоренного рассмотрения их дел создать «тройку» в составе начальника управления НКВД по Западной Сибири, прокурора края и секретаря крайкома партии[796]

. Таким образом, началось воссоздание «троек», ранее уже опробованных как механизм реализации массовых репрессивных акций. Важно, что формулировки постановления Политбюро практически игнорировали материалы НКВД о «заговоре» офицеров, эсеров и др. Акцент был сделан именно на «повстанчестве» спецпереселенцев-«кулаков». Это был явный сигнал того, что высшее руководство страны приняло решение сделать центром следующей фазы чистки именно «кулаков».

Наличие такого намерения подтвердилось через несколько дней. 2 июля 1937 г. постановлением «Об антисоветских элементах» Политбюро санкционировало рассылку секретарям обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий следующей телеграммы: «Замечено, что большая часть бывших кулаков и уголовников, высланных одно время из разных областей в северные и сибирские районы, а потом по истечении срока высылки вернувшихся в свои области, являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений как в колхозах и совхозах, так и на транспорте и в некоторых отраслях промышленности.

ЦК ВКП(б) предлагает всем секретарям областных и краевых организаций и всем областным, краевым и республиканским представителям НКВД взять на учет всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и были расстреляны в порядке административного проведения их дел через тройки, а остальные, менее активные, но все же враждебные элементы, были бы переписаны и высланы в районы по указанию НКВД.

ЦК ВКП(б) предлагает в пятидневный срок представить в ЦК состав троек, а также количество подлежащих расстрелу, равно как и количество подлежащих высылке»[797].

Как ясно следует из этой директивы, первоначально целью первой массовой операции были «кулаки» и уголовники. Однако в последующие дни руководство страны приняло решение распространить эту операцию на более широкий круг «антисоветских элементов», состоящих на учете в НКВД, фактически провести тотальную чистку всех «подозрительных». В первоначальной форме это намерение было озвучено на совещании начальников управлений НКВД республик и областей, которое созвали в Москве 16 июля. Судя по свидетельствам участников этого совещания, которые по деталям собраны исследователями (стенограмма совещания не велась), Ежов не только дал указания об активизации подготовки операции против кулаков, но ориентировал на массовые аресты и других категорий «подозрительных». Установка делалась на тотальную чистку, проводимую широким фронтом без соблюдения элементарных процессуальных норм. Как свидетельствовали участники совещания, Ежов заявил, что «в связи с разгромом врагов будет уничтожена и некоторая часть невинных людей, но это неизбежно», что «если во время этой операции будет расстреляна лишняя тысяча людей — беды в этом особой нет». На этом же совещании руководителям местных органов НКВД фактически было дано официальное разрешение применять пытки[798].