Хозяин гор

Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Бандиты тоже понимали, что если бы над перевалом засела засада, то она начала бы обстрел раньше, когда вся банда находилась на месте, и ее можно было бы уничтожить без дальнейших проблем. А сейчас уже выставлять засаду было поздно.

Передвижение взвода по траверсу могли бы заметить боевики передовых джамаатов, которые находились практически на одном уровне с задними, но из-за угла зрения имели больший сектор просмотра. Более того, догадайся сейчас кто-то в передних джамаатах посмотреть в бинокль, то этот умник мог бы увидеть пост, выставленный командиром волкодавов.

Старший лейтенант Семипалатин понял это и приказал всем спрятаться.

Не желал укрываться только подполковник Темиров. Он незаметно подкрался со спины к наблюдателю и так властно потребовал у него бинокль, что спецназовец не посмел ему отказать. Подполковник стоял на коленях, но при этом высоко поднимался над каменным бруствером и в бинокль рассматривал передние ряды бандитов.

— Я приказал всем не высовываться! — прикрикнул на него командир взвода.

— Старший лейтенант, знай свое место! — ответил Темиров. — Иначе я как старший по званию просто отстраню тебя от командования и сам буду руководить продолжением операции… — Подполковник внезапно замолчал.

Семипалатин, тоже стоявший на коленях на полшага впереди Темирова, посмотрел через плечо. Он увидел, что старший сержант Колотушкин неслышно подобрался к менту и приставил глушитель своего автомата к его затылку.

— Ну-ка, товарищ подполковник, попробуйте меня отстранить! — заявил старший лейтенант. — Во-первых, у вас нет таких полномочий. Ваше звание только служебное, в армии оно ничего не стоит. Во-вторых, мои солдаты просто не станут слушать команды человека, которого они, мягко говоря, не уважают. В-третьих, при первой же попытке узурпации власти я просто прикажу солдатам расстрелять вас. Они это сделают без всяких разговоров. Никто потом и не вспомнит, что был на свете такой подполковник, не пожалеет о вас. А тело ваше мы оставим шакалам. Их много в здешних горах. Им тоже надо чем-то кормиться. Хотя я могу вас даже не расстреливать, не тратить патроны. Я вас просто изобью. Или прикажу солдатам этим заняться. Они у меня специалисты в данном вопросе, скучают без занятий по рукопашному бою. Здесь, в боевых условиях, мы из-за недостатка времени вообще таковых не проводим, отдохнуть толком не успеваем. А солдатам хочется потренироваться. Ваш возраст им не будет помехой.

— А звание? — спросил подполковник с вызовом и покосился себе за спину.

Но старший сержант Колотушкин ствол от его затылка не убрал.

— А где ваши погоны? — спросил старший лейтенант с усмешкой. — И вообще, почему мы должны верить, что какой-то мужик в кальсонах, которого мы одели в лохмотья, снятые с убитых боевиков, является подполковником полиции? Я не признаю за вами права на командование.

— С моим званием даже бандиты считались. Ты же сам, старший лейтенант, это знаешь, — уже почти скромно попытался возразить Исрафил Надирович.

— Так считались, что их главарь приказал старшему лейтенанту спецназа военной полиции, которого считал своим человеком, расстрелять вас, пустить пулю в лицо, чтобы никто не сумел опознать тело. Любой мой боец готов помочь в этом Рагиму Хасбулатову, да я и сам не откажусь. Хотя мы с удовольствием и кулаками можем сделать вас неузнаваемым. Спрятаться, я сказал! — командир взвода снова повысил голос.

Он сделал это достаточно резко, для того чтобы его поняли.

Темиров послушно залег за бруствер.

Только после этого старший сержант Колотушкин убрал глушитель автомата от затылка офицера полиции.

— Так-то оно лучше будет, товарищ подполковник, — сказал заместитель командира взвода. — Лежи и не рыпайся. Не то!..

Весомый кулак старшего сержанта оказался у самого носа мента и показался тому ничуть не менее весомым аргументом, чем ствол автомата. Подполковник Темиров, как и все нормальные люди, очень не хотел, чтобы его били.

Банда удалилась. В бинокль было видно, как передовой разведывательный джамаат вошел в горный цирк и сразу за воротами рассыпался веером по окрестностям. Следом за ним, пригнувшись при входе, туда же вошли еще два человека, идущих отдельно. Это были эмир Сиражутдинов и Рагим Хасбулатов. За ними через некоторое время последовали другие боевики.

Но взводу выступать было еще рано. Его могли заметить бандиты из замыкающих джамаатов. Бинокль явно показывал, что моджахеды, идущие последними, время от времени оборачивались, проверяли, что делается у них за спиной. Возможно, они просто смотрели, нет ли отстающих, при этом сами спешили, хотели побыстрее присоединиться к тем своим подельникам, которые держались впереди.

Вместе не так страшно даже в чужом, таком опасном государстве, солдаты которого смогли уничтожить уже половину банды, а себя даже не обозначили. Бандиты привыкли везде чувствовать себя хозяевами жизни. И своей, и, что особенно их развращало, чужой. А здесь они просто терялись, не видя лица противника, который уничтожал их так настойчиво, что этим даже унижал.