Чертыхнувшись, Элин устало опустился на пол и сунул под голову мистическим образом оказавшуюся под рукой книгу, оперативно отрешившись от физического тела. Его путь лежал во внутренний мир, который, признаться честно, выглядел настолько паршиво, насколько только возможно.
— Что происходит?! — Прокричал перерождённый, перекрикивая чудовищные завывания ветра, давным-давно посрывавшего листву с деревьев и прижавшую траву к земле так, что о её существовании впервые оказавшийся здесь наблюдатель мог не догадаться вовсе.
В то же время на затянутом грозовыми тучами небе виднелся колоссальных размеров серебряный росчерк, сквозь который виднелось абсолютное ничего. Элин видел это ничто — и понимал, что это просто тьма, но в то же время вообще не она. Просто… ничего. Не чёрное и не белое, а никакое.
И просто так совпало, что его личное “ничего” — это забытье и мрак, а не розовая клякса, например.
— Это то, что бывает, если возомнивший себя богом кретин пытается связать чью-то судьбу со своей! — Не прокричал — пророкотал Дарагос, находившийся сейчас подле беседки. И он не просто там стоял, а что-то делал с плавающим перед ним разноцветным туманом. — И что самое обидное — я ничерта не понимаю! Причины, повлёкшие за собой начало саморазрушения твоей души мне не ясны!
— Саморазрушение?! — Скепсис из восклицания поравнявшегося с мужчиной Элина можно было черпать голыми ладонями. Ведь он отлично помнил, как всего полчаса назад вещающий о произвольном начале “саморазрушения” мечник буквально пробил ему грудь мечом. Словно воин отрубил врагу голову, а потом сказал, что тот умер из-за кровотечения. И ведь не соврёт, собака.
— Моя атака послужила катализатором, так как в твоей душе уже наследил Марагос. Он явно пытался привязать к тебе “ключи”, сделавшие его тем, кто он есть… но как, и что с этим можно сделать я не знаю. — А боль тем временем всё нарастала, так что Элину всё меньше и меньше хотелось бросаться в пространные рассуждения.
— Что можно сделать? — Нет, не так. — Что я могу сделать?
— Я не знаю. Но твоя душа умирает, словно никогда и не могла быть живой. И если кто-то может сказать, почему, то только ты, Элин Нойр. — К вящему сожалению экс-абсолюта, Дарагос не предоставил решение на блюдечке, как того бы хотелось. — Я буду сдерживать процесс разрушения твоей души столько, сколько смогу, но такими темпами у тебя максимум сутки.
Если бы у Элина под рукой было что-то, что можно ударить, то он непременно бы это сделал. Но рядом стояла только Эрида, на которую перерождённый никогда не поднимал руки, если, конечно, забыть о том, как он раздавил её предшественницу.
Впрочем, это и не она была, если так говорить.
— Элин…
— Подожди, змейка. Мне нужно крепко подумать, чтобы найти выход…
— Ты уже его нашёл. Он и не терялся, помнишь? — Элин поднял взгляд на девушку, поймав её взгляд. Зелёные глаза были не такими яркими, как обычно, а ещё в них читались смешавшиеся воедино тоска и решимость. Слишком странная комбинация чувств, с которой, между тем, перерождённый был прекрасно знаком.
Но он всё равно не понимал, что Эрида имеет ввиду вплоть до того момента, когда змейка сама подтолкнула его мысли к нужному пласту воспоминаний.
— Нет. Это не обсуждается. — Решительно отрубил перерождённый, окончательно осознав, на что была направлена эта самоубийственная решимость. — Баланс идентичности не мог нарушиться так скоро!
— Идентичность? — Прислушивавшийся к разговору Дарагос обернулся, надеясь услышать объяснения от своего пока-ещё-не-совсем-ученика, но информацией с ним поделилась Эрида, прекрасно понимающая, что Элин мечнику точно ничего не скажет. И на осмысление отлично укомпонованного пакета мыслей у старшего брата Марагоса ушла всего секунда. — Признаюсь честно — это вполне может быть корнем проблемы. Если так посмотреть, то твоя душа действительно словно вообще не должна существовать. Она просто распадается, словно так и надо.
— Я никогда не избавлюсь от Эриды. — Змейка давным-давно стала неотъемлемой частью перерождённого, его оплотом стабильности и единственным разумным существом во всей вселенной, которому он безоговорочно доверял. Он был готов умереть, чтобы Эрида жила, и она отвечала ему тем же. — Нужно просто найти другой способ. Не сдавайся так просто!
Последняя фраза была обращена к змейке, которая, казалось, уже смирилась со своей незавидной участью.
— Так или иначе, но я умру, Элин. И даже если найдётся какая-то лазейка, Мир просто раздавит нас, едва мы ею воспользуемся. — Покачала она головой, сев напротив своего носителя. Элин по старой привычке уже принял позу для медитаций, бросив все силы своего разума на поиск выхода. — Ты уже передал мне слишком много идентичности, и я безмерно за это благодарна. Ты позволил мне стать той, кем я являюсь… но я никогда и не надеялась на то, что симбионт может быть личностью столь долго.
— О чём ты говоришь…? — Элин и правда не понимал, так что характерная интонация в его голосе была совершенно искренней.