Хозяин музея Прадо и пророческие картины

Романо между тем расписывал значение труда «Сумма теологии», и я дал себе слово непременно познакомиться с ним. Вскоре я выяснил, что мой собеседник поскромничал в своих оценках. Выдающийся труд «ангельского доктора» — так стали называть Фому Аквинского после его смерти в 1274 году, — выношенный во время ночных бдений на коленях перед алтарем, являл собой бездонный источник сюрпризов. Из двух с лишним миллионов слов достаточное их количество было посвящено теме сверхъестественного, причем в своих выводах автор имел мужество заходить так далеко, чтобы объяснять механизм воплощения ангелов:

«И хотя воздух в своем свободном состоянии не имеет ни образа, ни цвета, в сгущенном виде ему можно придавать форму и цвет, примером чему служат облака. Таким способом ангелы обретали тело из воздуха, сгустив его посредством той же божественной силы всякий раз, когда им требовалась плоть, чтобы принять то или иное обличив».

— Романтическая теория, — заметила Лючия, наливая нам по большой чашке крепкого итальянского кофе. — Ангелы, сделанные из облаков. Я в восторге.

Романо улыбнулся:

— Во всяком случае, святой Фома вернул доброе имя многим, кто говорил — и говорит до сих пор, — что видел ангелов.

— Но если мы начнем уделять много внимания плотской сущности этих библейских персонажей, Библия станет приземленным чтением.

— Оно станет более взвешенным, — строго возразил Романо. — Мы поймем, что физическая сторона есть часть всего, что считается духовным. Обе вселенные пребывают в гармоничном и непрерывном взаимодействии. Речь не о разных мирах, как полагали теологи-схоласты, предшественники святого Фомы.

— Хватит спорить! — Лючия отставила в сторону кофейник и села к столу. — Обязательно попробуйте печенье.

Хозяйка немного снизила градус обсуждения, рассказав о своих планах относительно будущего музея и трудностях, с какими ей пришлось столкнуться, когда она согласовывала проект с местными властями.

— Они способны думать только о зимних и летних пастбищах или убое скота. Представьте их лица, если бы я поведала им еще и о двух Иисусах!

После третьей чашки кофе и второго пирога мы почувствовали, что готовы перейти к проблеме, которая привела меня в Турегано. Сначала Романо протянул мне книжицу, которую я взял в руки с любопытством. На обложке была напечатана репродукция первого варианта «Мадонны в скалах» вместе с другими религиозными картинами, мне незнакомыми.

— Работу написал я, — объяснил Романо.

Книга «Два младенца Иисуса: история заговора» была выпущена издательством специализированной литературы.

— Прежде всего необходимо уяснить, — продолжил Романо, — что о существовании не одного, а двух младенцев Иисусов заявлял не только Штейнер. Об этом говорится непосредственно в Евангелии.

Мой собеседник, похоже, не шутил.

— В Евангелии от Матфея сообщается о рождении младенца у обрученной ранее пары, чья генеалогия по линии Иосифа восходила к царю Давиду. Благодаря этому ребенок становился кандидатом на исполнение пророчества, что потомок царского рода, появившийся на свет в Белене в Иудее, станет могущественным правителем. Матфей также повествует об Ироде. Тот, ослепнув от гнева, замышлял уничтожить младенца, угрожавшего будущему его отпрысков, и пытался использовать странствующих волхвов для достижения своей цели.

«И вновь эта злополучная одержимость пророчествами», — подумал я, но перебивать Романо не стал.

— Евангелие от Луки, напротив, предлагает иную генеалогическую линию. Она ведет от Христа через побочную ветвь дома царя Давида, точнее, его сына Нафана, вплоть до Адама и Евы. Ребенок, о ком пишет Лука, родился в Назарете, и, исходя из хронологии, которая выводится из римской переписи населения, упомянутой евангелистом, он — не тот, о ком говорит Матфей. Разница между детьми составляла, наверное, менее четырех-пяти лет.

Романо открыл свою книгу и нашел цитату из Рудольфа Штейнера. Я молча прочитал указанное место:

«В начале нашей эры в Белене и Назарете жили два человека по имени Иосиф, женатые соответственно на двух Мариях. Мария из Назарета была чиста и невинна. Вторая Мария, из Белена, имела за плечами горький опыт прошлого. Оба Иосифа состояли в родстве с Давидом. Один являлся прямым потомком царской династии, включая Соломона. Иосиф из Назарета был отпрыском священнической линии, бравшей начало от сына Давида по имени Нафан».

— Вот такая история, — улыбнулся Романо. — У каждой семейной пары родился мальчик, и обе четы своих сыновей нарекли именем Иисус. Короли-маги приносили дары тому младенцу царского рода, или из соломоновой династии, о ком говорит Матфей. К другому ребенку, из колена Нафанова или потомку священнической линии, о котором писал Лука, приходили поклониться пастухи. Обычно мы излагаем сюжет по памяти и, как правило, путаем два разных эпизода, пребывая в уверенности, будто все евангелисты писали об одном и том же. Это неправильно. В каждой из книг Нового Завета описаны разные факты, и они часто противоречивы…

— Но невозможно поверить, что…