Хозяин музея Прадо и пророческие картины

— Начнем тогда с данной работы, — удовлетворенно сказал он, будто мы только что заключили договор, взяв на себя обязательство сделать выдающееся открытие. — Позволь разъяснить тебе нюансы истории, которую сообщает картина.

— Пожалуйста. Начинайте.

— Из четырех известных тебе Евангелий только в Евангелии от Луки есть упоминание о чудесном зачатии бесплодной и престарелой Елисаветы. Припоминаешь? На картине она предстает в тюрбане. Итак, Лука повествует о превратностях ее судьбы в самом начале текста. Рассказывает, что архангел Гавриил явился Елисавете, жене священника Захарии, и принес весть, что она беременна сыном, будущим Иоанном Крестителем. Представь реакцию мужа: ангелы стучат в дверь и сообщают о потомке, в рождении которого природа отказывала супружеской чете долгие годы брака!

— Вы сказали, Гавриил? Тот самый, кто принес благую весть Марии? Тот, кого написал Фра Анджелико на алтарном образе, выставленном в соседнем зале?

— Именно. Очень любопытный персонаж этот архангел. Его в равной степени почитают как в христианстве, так и в исламе. В эпоху Возрождения его называли вестником. Он появляется в Евангелиях всего четыре раза, но всегда как вестник Божьей воли… — Доктор Фовел немного помолчал, а потом продолжил: — Однако я не собирался обсуждать архангелов. Я предпочел бы, чтобы ты обратил внимание на женские образы «Ла Перлы». Помимо эпизода с вестью о рождении Предтечи, Лука упоминает о Елисавете только в связи с посещением ее Марией, и в момент встречи обе женщины были беременны. Эту сцену Рафаэль представил ранее на другой своей прекрасной картине, она тоже находится в экспозиции музея[3]. Черты лица и тюрбан, какими художник наделил Елисавету в первой работе, он повторяет при создании «Ла Перлы». Но главное, поражает то, что Рафаэль дерзнул использовать сюжет, о котором в Новом Завете не сказано ни слова, изобразив еще одну встречу женщин с уже рожденными детьми.

— Вы уверены?

— Да, мой мальчик. Единственная встреча, которую описывает Лука, состоялась, когда женщины были в положении. До появления на свет младенцев, а не после. Евангелист украсил рассказ занятными подробностями, сообщив, например, о том, что будущий Иоанн «взыграл во чреве» матери, услышав приветствие Марии. И потому… — доктор сделал паузу, показавшуюся мне немного театральной, — сведения, что женщины встречались после рождения детей и смотрели, как они играют, несомненно, заимствованы из другого источника, не из Библии. Возможно, из апокрифа или иного текста, который художник посчитал достойным восхищения.

— А если Рафаэль просто изобрел сцену?

— В ту эпоху вкладывали совершенно иной смысл в понятие «изобретение», Хавьер, — возразил он. — Тогда под этим подразумевали открытие, причем обыкновенно имели в виду нечто, существующее в реальности. Божественный Рафаэль всегда работал по заказу и под надзором. Имел репутацию живописца широко образованного, просвещенного. Известно, что он не жалел труда, собирая материалы, чтобы документально обосновать каждую из своих композиций. Он овладел знаниями в различных областях науки, от археологии до теологии и философии и предпочитал брать сюжеты из достоверных литературных источников.

— Если принять вашу точку зрения, тема картины почерпнута из тайного источника? И она сообщает информацию, которая отличается от ортодоксальной?

— Именно так! — воскликнул маэстро. Его голос нарушил музейный покой. В зал заглянул смотритель с книгой в руке, бросил на нас укоризненный взгляд и удалился, недовольный тем, что ему пришлось прервать чтение. — Мы живем в эпоху, когда подлинный смысл, заложенный в произведение искусства, никого больше не волнует. Нас приучили придавать значение исключительно внешним составляющим — эстетике, краскам или техническим приемам, включая биографию и личность художника. Анализ начинают именно с этих позиций, не желая задуматься об истинных мотивах, которые привели к созданию шедевра. С таким сугубо материалистическим подходом к искусству попытка разобраться, какое духовное послание заложено в произведении, означает углубиться в область догадок, умозрительных построений. Но это неправильно. На самом деле это означает сосредоточиться на духовной составляющей живописи, ее сущности. Однако…

— Что?

— Желая проникнуть в суть произведения искусства, его необходимо созерцать смиренным взором. Ибо чудеса (а я докажу тебе, что живопись и есть подлинное чудо) полностью постижимы только для умов бесхитростных. Те же, кто начинает путь с ходульных тезисов, забивая себе голову множеством фактов, забывают о главном: живопись творит чудо лишь в момент его постижения.

— Легко сказать. Восприятие живописи очень субъективно. Одна и та же вещь кого-то приведет в восторг, а кого-то нет.

— Ты прав. И все же великие мастера умели дать понять, что своей работой хотели сообщить нечто большее, чем кажется на первый взгляд. Они применяли систему неприметных знаков и экспериментировали с ней.

— Какого рода знаков, доктор?

Мой вопрос понравился Фовелу. Он приосанился и ответил: