Хозяин Вселенной

– …Прости, Иолла, это довольно сомнительно. Уровень агрессии среди человеческих детей недопустимо высок, и снижения не видно.

– Ты невнимательно прочёл вот эту часть доклада, Аор. Уровень агрессии поддерживается искусственно при помощи специальных фильмов, именуемых «боевики» – последнее слово Ирочка произносит по-английски, the film-insurgent. – Никаких реальных факторов, обусловливающих необходимость столь высокой агрессии, в настоящее время в человеческом обществе стран авангарда нет.

«Папа, отчего они все спорят с мамой? Вот этот Аор же сам не очень верит в то, что говорит. Я же чувствую».

Я улыбаюсь. Естественно, дочура не в состоянии разобраться в навороченной учёной терминологии, однако эмоции присутствующих улавливает безошибочно.

«Понимаешь, какое дело, доча… Это называется «защита». Они пробуют мамину работу на прочность – вдруг где выявятся слабые места?»

Мы сидим в дальнем углу, у самой стены, причём Мауна восседает на папиных коленях, дабы лучше было видно аудиторию. Сегодня очень важный день. Идёт защита. Я не очень различаю ангельские учёные степени, поскольку в различных научных дисциплинах они разные, но можно смело сказать – Ирочкина работа тянет на кандидатскую в области ксенопсихологии. Да больше, больше – докторскую! Вообще-то и нобелевку можно бы присвоить…

«Рома, не смеши меня, ты отвлекаешь. Бери пример с нашей дочери».

Я в глубоком раскаянии. Действительно, Мауна не понимает из учёной дискуссии ничего и потому сейчас излучает только чувство гордости и восхищения своей мамой. Как раз то, что нужно, психологическая поддержка.

– …Ну что же, коллеги, есть у кого ещё замечания? Нет? Тогда голосуем!

Коллеги разом поднимают руки. Здесь нет тайного голосования, поскольку мысли утаить невозможно. Как невозможно, осыпав диссертанта комплиментами, втихую накидать в урну для голосования чёрных шаров, что на Земле является обычной практикой.

– Поздравляю тебя, Иолла! – чувствуется, что сам председатель учёного совета доволен моей ненаглядной.

– Спасибо, коллеги! – Ирочка сейчас чудо как хороша, порозовевшая от смущения. – Всем спасибо!

Собрание расходится, щебеча и пересвистываясь, и даже крыльями встряхивают многие от избытка чувств. Да, а вот тут несколько недоработано у них… Должен же быть банкет, или как?

– Ну что, поздравьте меня, – моя ненаглядная уже стоит возле нас с дочурой.

– Ну ты же просто молодец у нас! – говорю я совершенно искренне. – Да-да, я всё помню – а ещё ты самая красивая и добрая! Правда, доча?

– Правда, правда! – Мауна запрыгивает на маму, от избытка чувств хлопая культяпками себя по спине.

– М-м? А ещё? – Ирочка лукаво блестит глазами. Я тоже обнимаю её, целую.

«А ещё я люблю тебя».

«И я, и я!»

«Вот. Это важнее, чем всё прочее. Я вас тоже очень сильно люблю».

«Так я и не понял, будешь ты угощать коллег мелкими яйцами и жареными полярными орехами?»

«Ночь вот-вот настанет, какие сейчас орехи?» – в глазах моей ненаглядной бесится смех.

«В полярных широтах ночи не бывает. Так и скажи, что зажала банкет».

– Я не жадная, а экономная! – смеётся Ирочка. – Всё, солнце садится, полетели домой! Я устала и проголодалась ужасно… Да будет, будет праздничный завтрак коллегам, но не сейчас же!