Храм Диру (СИ)

Первые два месяца он разговаривал с ней, как и с остальными горничными, — в виде монолога, во время которого другим девушкам явно было скучно, особенно из-за того, что он иногда забывался и перескакивал с таирского и артийского на свой родной нанди. Но как-то раз во время его прочувственной речи о значении раскопок, проведённых за последний месяц, Лея задала несколько вопросов. Сначала мужчина удивился, а потом обрадовался — ему не хватало его учеников, которые остались в Артии, ведь преподавать ему нравилось не меньше, чем вести исследования.

Через некоторое время он начал считать Лею своей ученицей. Пусть сам он и был из богатой семьи, знания и возможность их кому-то передать он ценил превыше происхождения, тем более что Академия Артии считала неприемлемым разделение на классы в среде учеников.

Иона была единственным «учеником» Кира в далёкой стране, поэтому он быстро привязался к ней и, увидев, что она с каждым днём краснеет всё больше и больше, а потом и вовсе покрывается волдырями, отправился к хозяину пансиона и заставил его изменить своё решение по поводу Леи, а также вынудил дать девушке неделю или даже больше отдыха, сказав, что оплатит её работу сам.

Иона была ему безмерно благодарна. Проведшая большую часть своей жизни в помещении, до прибытия в долину Нин она не знала, что такое солнечные ожоги. Во время путешествия через хребет Мим и Тир всегда заставляли девушку идти с теневой стороны от повозок, поэтому она даже и не представляла, что можно так сильно обгореть. Верховной было больно даже двигаться. Как только соседки по комнате увидели, насколько сильно сгорело её лицо, руки и грудь с шеей, то заставили остаться в комнате, а сами побежали за целительницей в город.

Женщина пришла тем же вечером. Она посмотрела на девушку, осуждающе покачала головой, а затем пожурила её за то, что та не пришла раньше. После выговора целительница наложила специальную мазь, из-за чего несколько дней Иона лежала замотанная в бинты и с маской на лице. К счастью, спину и шею сзади защищал платок, поэтому она могла спать на спине, а не только сидя.

Во время вынужденной передышки Лея вспомнила, как в первые дни опасалась Кира. Его семья принадлежала к высшему дворянству, а потому была представлена принцессе. Когда мужчина не только не узнал её, но, в отличие от некоторых людей, даже не заметил сходства с Верховной, она поняла, что, видимо, браслет не только запечатывал её силы, но и изменял каким-то образом внешность. Но это было всего лишь предположение. Девушка пообещала себе спросить об этом у Карта. Конечно, она носила вуаль или слово изменения большую часть времени, но была вполне уверена, что Кир видел её настоящее лицо, так как его отец был одним из советников отца.

Конечно, Иона понимала, что Кир, скорее всего, не мог даже и подумать, что она — Верховная, ведь её похоронили уже два года назад, но он бы хоть как-нибудь среагировал, если бы увидел перед собой девушку, похожую на принцессу.

Тот факт, что мужчина не узнал её и даже не отметил сходства с Верховной, поведал ей о том, что ей не нужно больше опасаться, что её узнают в лицо. По крайней мере, не простые люди. Маро, мар, Император — это другой вопрос. Остальные верят в её смерть и не будут пытаться искать сходство с принцессой, но не Император. Он вряд ли поверит в смерть дочери, пока не увидит её тело.

Мысли девушки, лежавшей на кровати, перескочили с размышлений о Кире на тот факт, что совсем скоро ей нужно будет уходить. И она не знала, как ей это сделать. Кортик и Мим не дадут ей уйти одной, а она не может привести их в храм.

За все полгода, что она провела здесь, она не смогла вызнать ничего нового об охранниках — они были ничуть не менее скрытными, чем она сама. Всё, что она о них знала, можно было уместить в одно-два предложения, и это ей не нравилось. Пока она лежала в спальне, Мим с Кортиком не могли навещать её, поэтому времени на раздумья и оценку ситуации у неё было предостаточно.

Она знала: им необходимо следить за ней только до того момента, как обоз не сменит маршрут, но по её расчётам, это уже должно было случиться. Что же их держит рядом с ней сейчас? Почему они ещё не ушли? Этими мыслями она промучилась до обеда, пока не вернулись соседки.

— Лея, ты что, так и пролежала на кровати весь день?

— Отстань от неё, Анника, ты её волдыри видела? Видно же, что ей двигаться больно! — возмутилась Элла.

— Ну… Ты права, но спросить-то стоит! Мало ли — может, она куда выходила? Не спросишь — ответа не получишь.

Лея улыбнулась — девушки постоянно препирались, но при этом были очень дружны.

— Весь день лежала, если не считать походы в туалет.

— Мы же говорили, чтобы ты пользовалась ночным горшком! Специально принесли! — воскликнула Анника.

— Зачем я буду вас утруждать, когда сама весь день лежу?

— Ох, ну и упрямая же ты!

— Да ладно тебе, Анника, ты бы и сама не хотела, чтобы за тобой выносили горшок. Скажешь, нет? — перебила её Элка.

— Ну, наверное, не хотела бы…

— Вот видишь!

— Девочки, нам на обед пора, а то не успеем, — напомнила Нинна.