Храм для бога

  Конечно, я волновался, и, притом, очень сильно. Я так ждал этих слов, как, наверное, никогда в своей жизни. Разве что тогда, когда просил руки и сердца у своей будущей жены. Точнее, даже раньше, когда пригласил ее на свидание. А потом уже был почти уверен, что она не откажется выйти за меня замуж. Хотя, кто его знает, этих женщин? Слишком уж они не предсказуемы. И здесь было почти то же самое. Шутка ли, после этих слов мое баронство приросло многими богатыми землями, и главное, как и сказал в своей речи, людьми. Десятками тысяч мужественных и сильных, красивых и умелых людей. И само баронство из посмешища превратилось в одного из достойных уважения государств. По крайней мере, Верен теперь мне не так страшен.

  - Спасибо, Верховный вождь Юман. Не скрою, я так хотел услышать именно эти слова. До этого момента будущее баронства было неясно, хотя я и попытался бы выстоять. Но с Вашими добрыми словами в меня вселилась уверенность, что у Изнура теперь точно будет достойное будущее.

  А потом была уже торжественная церемония принятия присяги у племени горных птиц, с традиционным фейерверком из разноцветной радуги и праздничным торжеством. Что же, это стало традицией, хотя мне не хотелось особо светить свои способности. Но что делать? Когда-нибудь все рано придется заявить о том, что белая магия возродилась, и на Сувар пришел, вернулся Великий бог вместе со своими белыми магами. И жители Изнура, похоже, были приятно и неприятно удивлены этим фактом. Хотя, слухи о применении белой магии при штурме Восточных ворот наверняка ходили среди них. Мало того, представительная делегация горожан, прежде всего из коренных изнурцев и бывших рабов, и даже немногочисленных представителей из пришлых веренцев, всего лишь немного погодя, тоже изъявила желание присягнуть Изнуру, что и было сделано ближе к вечеру. Вечерняя радуга вышла еще более красочной и завораживающей. И мне пришлось толкнуть речь пред всеми собравшимися о том, что отныне баронство Арен упраздняется, и Арену возвращается его исконное название Изнур, и что Южная долина, как и прежде, будет являться владением суверенного и независимого Изнура под своим историческим названием Южного дола, главой которого я тут же назначил Чагатана, вождя рода больших кошек. Что же, он и среди вождей первых четырех родов являлся самым авторитетным, и при штурме города неплохо командовал малым отрядом. Думаю, что и здесь справится, тем более, кроме Верховного вождя Юмана, здесь нет никого, кто имеет достаточный опыт. А про себя уже вообще молчу, тем более, я как раз тут и самый главный и самый могущественный. Жрец храма Всевышнего Апгура святой отец Микаэль, принявший самое деятельное участие в обоих празднествах, притом, именно во многом его усилиями состоялось принятие присяги жителями Изнура, все-таки осмелился задать мне, видать, так волновавший его вопрос:

  - Милорд, Вы, что, белый маг?

  - Да, отец Микаэль, как видите. Великий бог вернулся на землю Сувара, и вместе с ним - и белая магия. И мне выпало честь стать обладателем этого Дара.

  - И что будет с храмом Всевышнего в Изнуре, и с людьми, почитающими его?

  - А ничего и не будет, отец Микаэль. Богу богово, а барону - земные дела и заботы. Пусть люди веруют в своих богов, но и не забывают про свои родные земли. Все-таки эти земли принадлежали Изнуру, точнее, они сами были Изнуром, и остались им, несмотря на захват и полсотни лет забвения и попирания этого славного имени. Мы теперь только и вернули это исконное название городу и землям вокруг него. А что касается Верена и веренцев, то те, кто желает, могут вернуться обратно. Правда, чуть попозже, после окончания войны, ибо сейчас я не хочу, чтобы лишние сведения не стали достоянием тех, кому они не предназначены. И не забывайте, что алтарь храма признал меня, и что я так же, как и другие, являюсь почитателем Всевышнего, мало того, и его жрецом.

  - Значит, милорд, храм может работать, и людям можно посещать его?

  - Конечно, отец Микаэль, конечно. Никто не может запретить людям этого. Скажите всем, что барон Изнура сам почитатель Всевышнего, и будет всегда стоять на страже того, чтобы никто никого не притеснял из-за веры.