Храм Луны

Следующее утро началось для меня настойчивым громыханием в дверь. Когда я уже вполне проснулся и понял, что это не сон, в коридоре загремели ключи — их резкий звон настойчиво отозвался у меня в голове. Я открыл глаза, и в тот же самый миг ключ вошел в скважину замок щелкнул, дверь распахнулась и в комнату ввалился управляющий домом Симон Фернандес. По щетине было видно, что он по обыкновению не брился уже дня два. Облачен он был в те же брюки цвета хаки и белую футболку, в которых я видел его еще в начале лета. Теперь все это засалилось и было украшено разводами сероватой сажи и пятнами от еды. Он взглянул не меня в упор, но словно бы и не заметил. Еще с Рождества, когда я не смог вручить ему ежегодные чаевые (еще одна статья расходов, подтачивавшая мой бюджет, даже несмотря на продажу книг), Фернандес стал смотреть на меня как на врага. Он больше не здоровался, не болтал о погоде, не рассказывал о своем двоюродном брате из Понсе, который занял весьма прочное положение в команде «Кливленд Индианз». Из-за моей неплатежеспособности Фернандес в упор меня не видел, и уже полгода мы не сказали друг другу ни слова. В этот же знаменательный день он неожиданно сменил тактику. Лениво обойдя комнату, постучав по стенам, словно проверяя, целы ли они, и уже повторно миновав мое ложе, он остановился, обернулся и, словно только что заметив меня, фальшиво удивился.

— Господи, — процедил он, — ты еще здесь?

— Еще здесь, — ответил я. — В известном смысле слова.

— Выметайся сегодня же, — сказал он. — Видишь ли, квартира сдана с первого числа, и завтра утром придет Вилли с малярами. Если не исчезнешь, тебя отсюда вышвырнут копы. Понял?

— Не беспокойтесь. Я еще не скоро исчезну. Фернандес хозяйским взглядом обвел комнату и брезгливо покачал головой.

— Ну и берлогу ты здесь устроил. Извини, конечно, но она смахивает на фоб. Такой вот сосновый ящик, в которых носят всяких бездельников.

— Мой дизайнер в отпуске. Мы планировали выкрасить стены голубой краской оттенка дроздового яйца, но потом засомневались, подойдет ли он к цвету плитки на кухне. Так что мы еще подумаем.

— Тоже мне, умник университетский. У тебя что, проблемы, что ли, какие?

— Никаких проблем. Просто финансовый кризис, вот и все. Ставки падают.

— Раз нужны деньги, иди работай. А ты, я вижу, просиживаешь здесь задницу весь день. Прямо как обезьяна в зоопарке, вот. Куда же тебе платить за жилье, раз ты ничем не занимаешься?

— Я занимаюсь. Встаю по утрам, как все, а потом размышляю, протяну ли еще один день. Работаю целый день, без перекуров, обеденных перерывов, выходных, премий и отпусков. Я не жалуюсь, поймите, но за это очень мало платят.

— Ученый засранец. Зубрила недоделанный.

— Не стоит переоценивать высшее образование. Оно совсем не такая уж стоящая штука, как нам пытаются вдолбить.

— На твоем месте я бы давно к доктору заглянул, — неожиданно с участием сказал Фернандес. — Пусть хоть посмотрит тебя. Дело-то пахнет керосином. От тебя уж почти ничего не осталось. Одна кожа да кости.

— Я на диете. Не очень-то поправишься на двух яйцах в день.

— Не знаю, — Фернандес отвечал каким-то своим мыслям. — Порой посмотришь, будто все спятили. По мне, если хочешь знать, это все из-за той дряни, что запускают в космос, ну всякие там спутники и ракеты. Людей на Луну посылают и думают, что им просто так с рук сойдет. Усекаешь? Вот люди и дуреют. Нельзя же дырявить небо и думать, что от этого ничего не будет.

Он развернул «Дейли ньюс», которую держал в левой руке, и показал мне первую страницу. На ней было последнее доказательство… Сначала я не мог взять в толк, по потом понял, что это фотография, сделанная с воздуха. На ней была толпа людей, десятки тысяч, огромное скопление живых тел. Такой массы народа я еще ни разу не видел. Музыкальный фестиваль в Вудстоке. Он совершенно не имел отношения к тому, что происходило тогда со мной. На фотографии были мои ровесники, но нас связывал лишь возраст. В остальном же они вполне могли бы находиться на другой планете.

Фернандес ушел. Несколько минут я лежал неподвижно, потом вылез из постели и очень быстро собрался. Сложил в рюкзак все свое барахло, зажал под мышкой кларнет и вышел из квартиры. Было это в конце августа 1969 года. Насколько я помню, в то утро ярко сияло солнце, с реки дул легкий ветерок. Я повернул на юг, помедлил секунду, потом сделал шаг. Потом еще один. И таким вот образом двинулся по улице. И ни разу не оглянулся.

2