Храм

Из вежливости, из уважения к чувствам этих людей Н должен был сделать вид, что думает. Поэтому он ответил не сразу. Он поднял глаза и поглядел на северо-запад. Ни облачка, даже ни малейшей тени на небе. Но от земли шло явное ощущение энергетической пустоты, пересохшего резервуара. Еще вчера этого не было, а сегодня Н ощущал себя внутри огромного насоса. Поршень с нарастающей мощностью ходил туда-сюда, воздух засасывало в пустоту земли, он терял плотность, становился разреженным, как на горных вершинах. И хоть бы малейший ветерок… Удивительно: все расписано наперед, все заранее известно, а ты не знаешь даже того, что случится с тобой через час. Ты можешь чувствовать эту информацию, но прочитать ее тебе не дано. Кстати: если все заранее известно — какой прок Богу от этой его игрушки?.. Впрочем, если б я мог ответить на этот вопрос, я стал бы первым из людей, кто постиг смысл жизни.

Еще весной внутри ватника Мария пришила ему глубокий карман — специально для бумаг. Н достал их — сложенные вдоль ксерокопии. Они были примяты и потерты на сгибах. Н нашел нужную почти сразу. Потом еще одну — увеличенный фрагмент. Взглянул с улыбкой на муфтия и его инвестора — давненько же поджидаю я вас, ребята! — и подвинул ксерокопии к ним через стол.

— Я слаб в чертежах, — сказал инвестор. По-русски он говорил свободно, и только сильный акцент выдавал, что живет он не среди русских. — Это с какой же стороны будет наш придел?

Н показал.

Пятеро рабочих уже толклись за его спиной, заглядывали через плечи, оживленно галдели на своем языке, тыча грубыми пальцами в чертеж.

— Вы хорошо подготовились, — сказал инвестор. — Это действительно мечеть. — При этих словах мулла утвердительно закивал. — Это больше того, на что мы рассчитывали. Если вы не возражаете, я бы дал нашим архитекторам поработать с этим проектом.

Н отрицательно качнул головой.

— А чертежику-то больше сотни лет! — Искендер наискосок перегнулся через стол, почти лег на него. — Сейчас все узлы решают иначе. И стены… у меня не было случая поговорить с вами о них… — Искендер повернул голову к Н. — В стенах такой толщины нет смысла. В самом деле, шеф, я мог бы, не меняя концепции, облегчить конструкцию раза в два. У меня есть ноутбук. Если позволите — я бы с удовольствием повозился.

Н опять качнул головой: нет.

— Но почему же?

— Строитель прав, — сказал мулла. — Храм — не только место уединения с Богом. Храм — еще и хранилище времени. Он конденсирует время в своих стенах. Вместе с нашими молитвами. Не будем скупиться; банк должен быть надежным.

Вот так. Дай повод — всегда найдется умник, который обоснует любую точку зрения, подумал Н. На самом деле никакого подтекста в его позиции не было. Он знал одно: гения править нельзя. Нужно в точности выполнить программу. Выстроить храм таким, каким его задумал слепой монах. Ничего сложного, господа. Бог всегда дает поручение по плечу.

И Н с благодарной улыбкой кивнул мулле.

После обеда на северо-востоке появился грозовой фронт. Он не спешил. Ветра не было. Н отправил рабочих отдыхать, а сам остался в храме, поднялся на крышу и сел лицом к надвигающейся тьме. Достал свирель, но музыка не получалась. Звуки рассыпались; в них не было энергии сцепления. Не было не только чувства, но даже информации. Н спрятал свирель — и тут же о ней забыл. Насос, который выкачивал сущность из природы, теперь взялся и за него. Когда Н это заметил, оказалось, что мыслей в нем уже нет. Ни одной. Тело теряло плотность; еще немного — и под ватником от меня останется только оболочка, как от весенней змеи — сухая прошлогодняя кожа…

Он не знал — почему остался. В этом не было смысла. Но иначе он не мог. Что-то должно было произойти. Именно с ним. Почему-то он должен был пережить эту бурю. Я настолько преуспел в освобождении от мыслительной работы, думал Н, что Господу потребовалось сильнейшее средство, чтобы мне открылось… нет, не так, ведь это нечто и не было спрятано; как и все в природе, оно все время было на виду, но я был слеп, я осознанно не хотел воспринимать ничего нового, и Господу потребовалась буря, чтобы у меня, как сказал поэт, открылись очи…

Далекие молнии сшивали наползавшие друг на друга слои туч. Это действительно какое-то особое место, подумал Н. Вот уже второй раз я вижу здесь эту бурю. Несомненно — это она. Одно и то же лицо. Но в прошлый раз я не воспринял ее, как послание лично мне. Дичаю.

Н закрыл глаза — и мгновенно заснул. А проснулся от грохота. Звук не поспел за молнией, которая ударила в храм, поэтому Н ее не увидел. Зато как почувствовал! — храм наполнился молнией, ему передалась ее сущность; на какие-то миллисекунды храм стал плазмой; эти миллисекунды Н парил в воздухе, слушая, как гром, не скрывая своего разочарования, разваливается на множество оплавленных валунов.