Храмы Невского проспекта. Из истории инославных и православной общин Петербурга

Мечом пылающим открыл

И возвестил мне голос нежный:

«Воздвигнись, воин Михаил!

Услышал Бог твои моленья,

Восстань и плотью облекись,

Покинь се ложе погребенья

И в мир юдоли возвратись»[915].

Заканчивая свою поэму, автор шлет Родине пожелание:

Потоки крови дорогой

Оплатят час победы славной,

Но встанет солнце над землей —

Великой! Русской! Православной![916]

И, прощаясь со своими читателями, поэт расстается с ними в Казанском соборе, у могилы полководца:

В Петра Великого столице,

Где отразил тевтонов Невский (Александр. – а. А.)

Спокойно спит в своей гробнице

Герой Кутузов, князь Смоленский[917].

«Оттепель»

В 1980 г., когда ожидалось большое количество иностранных гостей из-за рубежа в связи с летней Олимпиадой, музей закрыли «на ремонт», его экспозицию обновили, она стала менее тенденциозной. Однако главная задача оставалась прежней. В брошюрке о Казанском соборе, изданной в 1985 г., подчеркивалось, что «пропагандистская деятельность музея соответствует ленинским принципам атеистического воспитания».

До конца 1980-х гг. обком партии расценивал музей как сугубо идеологическое учреждение, призванное активно пропагандировать «государственную религию» – атеизм. Партийцы тщательно контролировали открытие каждой выставки и давали «ценные» указания: то икон маловато, то чересчур красиво. Ругали за то, что нет отдела по современному атеизму. Им отвечали: с экспонатами туговато. И действительно, брошюрки по атеизму или фотографии с лекций на эту тему не выставишь – убожество «вершины духовного наследия человечества» явно контрастировало бы с великолепием предметов «мира мракобесия». Советовали подумать: повесить лаковые красочные изображения Ильича, космонавтов…

Однако после празднования 1000-летия Крещения Руси (1988 г.) им уже стало не до того. Контроль ослаб, а вскоре и вовсе прекратился. Те, кто еще вчера писал воинственные антирелигиозные статьи, вдруг начали устраивать выставки церковного искусства. В центре православного храма по-прежнему красовалась экспозиция языческих идолов, в алтаре стояли стеклянные витрины, но с фронтона Казанского собора сбили привычную надпись «Музей истории религии и атеизма», а в самом названии остались только первые три слова[918].

Опасность омертвения грозит всякой обездушенной (или задушенной) культуре; с особой остротой это ощущалось в 1930-е гг., когда шел планомерный процесс усиленного выкорчевывания религии из души народа. Все чаще деятели отечественной культуры вынуждены были выполнять социальный заказ, втискивая свое творчество в прокрустово ложе «соцреализма». Каково же было взаимоотношение религии и культуры в это смутное время? «Искусство часто оказывается демоническим, но это не лишает его божественного происхождения, – писал Г. П. Федотов. – Диавол – актер, стремящийся подражать Богу. Лишенный творчества, он надевает творческие личины. Всего лучше он внедряется в подлинное, т. е. божественное творчество, чтобы мутными примесями возмутить чистые воды. Музой является только Святой Дух, но гарпии похищают и оскверняют божественную пищу»[919].

Казанский собор, наряду с Петропавловской крепостью и Адмиралтейством, является одним из символов Петербурга. Расположенный на главной магистрали города – Невском проспекте, он хорошо знаком не только местным жителям, но и многочисленным гостям града Петрова. Но на протяжении нескольких десятилетий перед прохожими представала лишь внешняя оболочка былого великолепия. Вот что написал, например, один из гостей – учитель-словесник, живущий в Ростовской области, который побывал в марте 1990 г. в Ленинграде: «С изумлением и восторгом осматривал чудом сохранившиеся памятники нашей русской истории: Александрийский столп с крестоносным ангелом на вершине, соборы – жемчужины архитектуры, а точнее, те из них, которые не смогла уничтожить разрушительная рука вульгарных атеистов. Что касается последней, то она приложилась к святыням таки изрядно».

Далее автор письма, помещенного в газете «Ленинградская правда», переходит к судьбе Казанского собора, памятника победы русского оружия в Отечественной войне 1812 г. «Судьбе было угодно, – пишет он, – чтобы Казанский собор не повторил трагедию храма Христа Спасителя в Москве. Но что сохранилось от высокой символики в его интерьере? По-моему, только могила великого Кутузова. Неистовые разрушители устоев произвели самое порочное дело – устроили в соборе Музей истории религии и атеизма. Сделано это было словно в насмешку над духовными и нравственными ценностями многострадального русского народа»[920].