Храмы Невского проспекта. Из истории инославных и православной общин Петербурга

Во время Первой мировой войны Голландия сохраняла нейтралитет, в то время как Россия и Германия находились в состоянии войны. Голландская община решила по причине антинемецких настроений в Санкт-Петербурге отменить богослужения на немецком языке. Сохранялись богослужения только на голландском языке, проводившиеся раз в две недели[117]. Последним пастором Голландской реформатской церкви Петрограда был Х.П. Схим ван дер Луф, который начал свое служение в 1914 г. (вернулся на родину в 1920 г.)[118]

. В 1916 г. голландская община насчитывала 261 совершеннолетних члена.

Летом 1917 г. жизнь в Петрограде резко ухудшилась. Это отражено в протоколе от 3 июля 1917 г.: «В 10 ч. 30 мин. пришло известие об уличных боях. Заседающие предпочли сначала завершить дела и лишь затем искать защиты за стенами своих домов». Пастор Схим ван дер Луф в случае эвакуации города уполномочен замещать администраторов. Празднование 200-летия существования церкви в 1917 г., «принимая во внимание обстоятельства времени», свелось лишь к праздничному богослужению. «По причине трудностей в типографиях» в 1917 г. не выпустили годовой отчет[119]. Однако самое тяжелое время еще не пришло.

Последствия октябрьской революции 1917 г

Вследствие национализации, проводившейся большевиками в 1918 г., голландская церковь и ее члены потеряли свое имущество, а таким образом, и источники доходов. На запасы наложили арест, недвижимость и банковские счета конфисковали. Ядро общины составляли «русаки», купцы города Фризенвейна в голландской провинции Оверайсел. Они потеряли все разом – дома, дачи, магазины и деньги. 16 июля 1919 г. значительную часть акций церкви объявили собственностью государства. На другой источник доходов – дом церкви – наложили арест, городские власти присваивали себе повсюду право распоряжаться жилыми домами[120].

Революция привела к тому, что голландская церковь потеряла также и школу. Во время войны в 1914 г. немецкий язык, на котором преподавали в школе, заменили русским, а две трети здания конфисковали под морской лазарет. После 1917 г. положение школы оказалось совсем невыносимым. Преподавание закона Божия в школе запретили. Кроме того, стремление к осуществлению идеала равноправия в получении образования всеми слоями населения повлекло за собой то, что обучение в школе стало бесплатным, тем самым подорвали финансовую базу этого частного учебного заведения. Правлению школы оставалось либо закрыть школу, либо передать ее властям, что и было сделано. Но и это не являлось гарантией сохранения школы как таковой – здание было конфисковано, обучение в здании школы прекращено и позже продолжено в нескольких квартирах в другой части города[121]

.

Весь 1918 г. пастор Голландской реформатской церкви Х.П. Схим ван дер Луф исполнял также обязанности пастора немецкой и французской реформаторских и англиканской церквей. Однако работы у него стало еще больше в связи с тем, что в ноябре 1918 г. Голландия прервала дипломатические отношения с Россией и отозвала своего посла В.И. Оудендейка (Аудендайка). Официально интересы Голландии представляли швейцарцы, но неофициально функции посольства передали пастору. Ван дер Луф переехал в здание посольства (его жену и детей репатриировали) и собрал вокруг себя несколько сотрудников. Ему удавалось доставать через Красный Крест для голландцев, насчитывавших в Петрограде в это время всего 200 человек, продуктовые пакеты. Дипломатический статус голландской церкви вызывал у прихожан иллюзию защищенности[122].

20 марта 1919 г. голландская община получила от министерства «Иностранных дел Республики Советов» документ, в котором указывалось, что помещение Голландской церкви освобождается от наложения ареста. И действительно, церковь на время оставили в покое, но это было лишь недолгое затишье. Уже 4 июня 1920 г. арестовали и посадили в тюрьму администратора церкви Франса Шмитта и видного члена общины Вихера Хармсена; Шмитту пришлось сдать новым властям ключи от сейфа и от несгораемого шкафа.

10 июня ему сообщили, что золото и серебро, найденное в церковном сейфе, конфисковали. Шмитт тщетно ссылался на документ 1919 г. Видимо, Шмитта и Хармсена просто убрали с дороги перед разграблением, так как 24 июня без предъявления обвинений и суда отпущен на свободу Шмитт, а через несколько дней и Хармсен. Об этом рассказывал Фр. Шмитт в следующем отчете о разграблении: «На следующий день после освобождения г-н Шмитт пошел в церковный зал и позвал к себе слугу Василия Дичева, сообщившего ему, что в отсутствие г-на Шмитта представители Комиссии с Гороховой (ЧК. – а. А.) вскрыли сейф и железный несгораемый шкаф и открыли все прочие шкафы и сундуки, и, побросав их содержимое в эти сундуки, увезли их, о чем составлен протокол, который с указанием передать его мне был вместе с ключами вручен председателю домового комитета. После этого дверь сейфа была опечатана, но двери денежного шкафа и сейфа при этом не были закрыты»[123].