Храмы Невского проспекта. Из истории инославных и православной общин Петербурга

29 июня 1728 г., в день святых апостолов Петра и Павла, заложили первый камень в основание новой церкви; поэтому ее и назвали церковью свв. Петра и Павла. Впоследствии, однако, за церковью прочно закрепилось сокращенное название Петрикирхе. Император Петр II пожертвовал на постройку 1000 руб. Но так как денег для постройки каменной церкви было все-таки недостаточно, то решили обратиться за помощью к немецким королям и князьям. Во все концы Европы, отчасти с помощью русских посланников, отправили просьбы о сборе пожертвований для строительства лютеранской церкви в новой русской столице. Денежные взносы получили из Пруссии, Швеции, Гольштейна, Франкфурта-на-Майне, Готы, Ольденбурга, Ульма, Регенсбурга, Аугсбурга, Байройта, Ангальта, Любека, Гамбурга, Лондона, Амстердама[485]. По ходатайству Миниха из Германии получили 3500 руб., а всех пожертвований собрали 15 тыс. руб.

Непосредственное участие в создании церкви принимал граф Миних. Он собственноручно составил план здания и его фасада. Это была двухэтажная базилика, ориентированная с севера на юг, выложенная из кирпича и покрытая штукатуркой. Над входом в церковь с южной, противоположной алтарной части стороны располагалась деревянная башня. Возведение здания длилось два года[486]

.

14 (25) июня 1730 г., в день юбилея Аугсбургского исповедания (1530–1730), новую церковь освятили. Первое богослужение в новом храме совершил пастор Г. Назиус, который и стал первым священнослужителем церкви свв. Петра и Павла. (Г. Назиус родился в 1687 г. в Вислебене, близ Эрфурта; скончался в Петербурге в 1751 г.)[487].

«Кирка лютерского исповедания на Адмиралтейской стороне на Большой преспективе построена каменная, – отмечал историограф С.-Петербурга Г. Богданов. – Сия кирка зачата каменным строением строится в 1727 году, а совершилась в 1730 году, и наименовали во имя святых апостол Петра и Павла»[488]

. Отечественный автор не забыл упомянуть и о судьбе «адмиральской» церкви: «Кирка лютерская, с первоначальных лет была на дворе адмирала Крейца деревянная, и в 1730 году, когда каменная построилась, оную сломали»[489], – добавляет Г. Богданов. В новом храме поместили портрет адмирала Корнелия Крюйса; он сохранялся более 200 лет и висел там еще в первые годы после революции 1917 г.[490]

. Церковь имела 1500 мест, включая те, что находились на хорах. Внутреннее убранство отличалось изысканностью, алтарь, кафедра и орган были отделаны золотом. Для прекрасного органа работы мастера Иоахима из Митавы (ныне – Елгава, Латвия) средства собирались в лютеранских общинах в Москве, Лифляндии, Эстляндии[491].

Вскоре у пастора Назиуса появился помощник, о чем сообщалось в церковной печати: «Haциyc, уже от природы слабый здоровьем, утружденный еще делами службы, преимущественно провожанием покойников на дальние кладбища, впал вскоре в чахотку. Хотя труды его уменьшились тем, что новоприбывший голландский пастор Грубен стал отправлять реформатское богослужение, которое до этого времени лежало тоже на нем, так что он отправлял две службы в одно воскресенье; но прежние труды и суровый петербургский климат до того расстроили его здоровье, что церковный конвент принужден был вызвать из Германии второго пастора в адмиралтейскую церковь. В 1732 году прибыл из Люнебурга Иоганн Фридрих Северин, урожденец гельмштадтский»[492]

.

В эпоху правления Анны Иоанновны позиции лютеран в России еще более упрочились. 30-е гг. XVIII в. стали золотым веком в жизни лютеранской общины св. Петра в Санкт-Петербурге. В 1730 г. началось 10-летнее правление императрицы Анны Иоанновны. Племянница Петра I, дочь его старшего брата Иоанна, Анну в 1710 г. выдали замуж за герцога Курляндского. В Курляндии она сроднилась с атмосферой немецкого протестантского герцогства. Неудивительно поэтому, что ее приход к власти снова вернул российскую политику к западной ориентации. Попытка возвратить русскую столицу в Москву, предпринятая при Петре II, окончилась полной неудачей: в 1732 г. Анна Иоанновна со своим двором вновь поселилась на берегах Невы[493].

В ноябре 1732 г. поверенный по делам Франции при русском дворе Маньян сообщал в Париж министру иностранных дел Жермену Луи де Шовелену: «Вы знаете, что ни один русский не принимает тут ни малейшего участия, и что царица окружена и руководится советами лишь немцев, по большей части преданных и обязанных Венскому и Прусскому дворам»[494].