Храни меня под сердцем

Толщина гниения была настолько большая, что доставала до костей. Пациент практически не сгибал руки, однако, шевелил пальцами так, будто привык, адаптировался к проблеме, что не мог решить самостоятельно. Куски кожи и частично плоти были рыхлыми, покрылись чёрным налётом и где-то внутри, в самых трудных местах, гноились. При нажатии белая жидкость сочилась из раны, как вода, в огромном количестве. Такая же проблема имелась возле ступней. Прикасаться к опасным местам чревато последствиями не только для пациента. Почему первым делом, девочку напоили обезболивающим смешанным в умеренной дозе со снотворным. Жадно, но достаточно спокойно, пострадавшая, из рук Элистры, выпила литр воды с разведённым лекарством.

– Возможно, ей давали какие-то поддерживающие препараты, чтобы поднять регенерацию тканей. Но зачем держать столь спокойного ребёнка в цепях, да ещё и с такими последствиями.

– Спокойного? Вы ЭТО называете спокойным? – крутясь на месте, белокурый санитар злился, размахивал руками, пинал обугленные ножки кровати, части рамок, корпусы мониторов и другие, не подлежащие ремонту, вещи. Испачкав, местами даже порвав, казалось бы, плотную униформу первой помощи, парень сильно разочаровался, поставив под сомнения слова, вышестоящего по званию, врача.

– Лучше было бы, если бы она нас съела? – приподняв один глаз, женщина поджала грустно губы, будто беседа, ненадолго, расставила всё по своим местам.

Наконец девочка заснула, распластавшись по стулу, как на перине. Видимо, её сон впервые был настолько крепок, что она, приоткрыв забавно рот, прикусила обмороженный язык. Теперь доктор Элистра могла незамедлительно обработать все раны, выкачать гной, местами подшить, особо открытые язвы. При тщательном осмотре повреждений оказалось столь много, что управиться за одну ночь не удалось. Помимо внешних травм у девочки повреждены сухожилия, местами обморожения достигали второй степени, на внутренних сторонах пальцев волдыри лопались быстрее, чем успевали заживать, искривление позвоночника в нескольких местах, несформированные органы, а также нарушение мочеполовой системы из-за экстремально низких температур и недостатка воды с пищей. Вылечить необычно большой список заболеваний в короткий срок невозможно, однако, абсолютно реально за несколько месяцев. И пока Элистра собирала по кусочкам план действий, записывала аудио дневник, который сохранила для возможных исследований девочки в будущем.

«День первый. Я никогда не видела ничего подобного. Только зубы этого ребёнка вызывают у меня вопросы. А поведение, словно, её поместили в изолятор к животным, периодически бросали сверху еду и воду, иногда показывая здравомыслящих людей. По каким-то, неведомым мне, причинам она не бросается ни на врачей, ни на сторожей, но пугается моих визитов. Сегодня утром зашла в спальню в лаборатории, куда переместили девочку после обследования. Не обнаружив внутри пациента, я запаниковала, но взяла себя в руки. В конце концов, ты же врач! К чему это я, проверив данные с панели, мне стало понятно, что никто не открывал дверь в период с девяти часов вечера до шести утра. Постель заправлена, к ужину никто не коснулся, все вещи лежали там же. Девочку я нашла в мусорном баке! Не знаю, как она туда залезла, но спала крепко, мой голос и шум в процессе поисков не смог её разбудить…» – таковым было начало много значимых записей в коллекции доктора Элистры.

Первые дни в необычно идеальном мире оказались самыми тяжёлыми. Непривычная еда, которая имела много новых запахов, вкусов и даже солёность, вызывала осторожность, ведь большую часть жизни девочка потребляла лишь каши. Но приятные ароматы исходили не только от пищи. Мягкие, хлопковые простыни стирали в гипоаллергенном кондиционере с запахом моря, ежедневно улыбчивый санитар, тот, что повыше, протирал все поверхности от пыли с приятным лавандовым средством. Кроме обоняния к новому привыкали и глаза. Вся комната имела практически сплошной белый цвет, только местами что-то выделялось, разные подушки в углу или книги, однако, первое время житель не замечал всех деталей, только спал, пил, ел и пользовался умной туалетной комнатой. Ведь, к сожалению, Хару не умела ухаживать за собой. А внедряться в личное пространство девочки ни у кого не имелось желания. Поэтому, некая безразличность, но никак не холод, тоже вызывала недопонимание у человека, каждый шаг которого постоянно контролировали.

– Ты можешь говорить? – периодически посещая молчаливую пациентку, Элистра приносила разные вещи, чтобы вызвать минимальный интерес девочки. Но ничего не происходило.

Ни игрушки, ни смешные телепрограммы, ни разговоры не могли вытащить Хару из апатии. Казалось, что девочка не слышит, почему на протяжении суток таращится в пол, не поднимая головы. Даже существование людей не вызывало у неё интереса.