Хранить вечно. Дело № 2

В Стамбуле он провёл меньше суток — и успел пожалеть о своём решении. Очарование прежнего Константинополя, Второго Рима, возникшего на стыке Азии и Европы, исчезло без следа, сменившись рекламными плакатами и витринами европейских магазинов, и дальше сохранившие видимость прежнего облика улочки старого города на поверку оказались всего лишь туристическими маршрутами. Да, благоустроенными, да, удобными, безопасными — но и тщательно выскобленными от всего, что могло напомнить о прежнем Стамбуле, об том этом вселенском алхимическом тигле, в котором переплавлялись бесчисленные языки и народы. О величественной столице Оттоманской Порты, где на любом булыжнике любого переулка и тупика лежала грозная тень власти султана; оМекке русских эмигрантов, заполонивших город после ухода Врангеля из Крыма. Врал, врал приобретённый Яшей в аэропорту «Шереметьево» путеводитель: нынешние обитатели Стамбула, как и бесчисленные туристы, попросту не в состоянии оценить масштаб и необратимость этих перемен, не могут понять, что потерял этот город, польстившись на удобства цивилизации подчёркнуто европейский стиль жизни.

Проще всего было сейчас вернуться в аэропорт, сесть на самолёт местных линий, и лететь себе, куда было намечено — но Яша не собирался сдаваться просто так. Отправив другу СМС-ку следующего содержания: «задержусь на сутки, о точном времени прибытия дам знать), он направился свои стопы в порт. Там, если верить путеводителю, можно было сесть на туристический теплоходик, совершающий рейс до Измира. У Яши оставалась слабая надежда, что морские пейзажи Мраморного моря, не столь подверженные влиянию цивилизации, помогут ему восстановить душевное равновесие, нарушенные знакомством с бывшей столицей Блистательной Порты.

До отбытия оставалось около полутора часов. Никаких досмотров и проверок документов не ожидалось, так что, немного побродив по припортовому кварталу, Яша засел в маленьком заведении с видом на мост через Босфор. Он успел только заказать чашку турецкого кофе, жгучего, с пряностями — как вдруг надвинулось из ниоткуда багрово-чёрное марево, и снова, как два с половиной месяца назад на книжной ярмарке, закружилась голова…

— Вы, случайно, не в курсе, что стало с письмами, которые наш общий друг увёз из Константинополя в прошлый… нет, в позапрошлый свой визит, кажется, в мае?

Алёша Давыдов — а это был он, именно его глазами и ушами Яша воспринимал всё происходящее — немного помедлил с ответом.

— Вы ведь, как я понимаю, говорите о Якове Блюмкине?

Его собеседник недовольно скривился.

— Если вы не возражаете, то лучше бы обойтись без имён. Но да: вы правы, я говорю именно о нём.

«…Да ведь это же Лёва Седов, родной сынок Троцкого! — понял Яша. — А письма, о которых он упомянул…»

— Нет, откуда? — влез в разговор Марк Гринберг, который, оказывается, стоял рядом с Давыдовым. — Мы сами совсем недавно узнали, что он был арестован и… ну, вы понимаете.

Седов покачал головой с явным разочарованием.

— Да, конечно. Очень, очень жаль. Видите ли, эта переписка существовала в одном-единственном экземпляре. Она настолько важна и содержит такой компромат на ведущих политических деятелей Совдепии, что отец не решился даже снять с неё копию. Он рассчитывал, что его единомышленники в Москве сумеют правильно эти письма использовать — если, конечно, получат их. Увы, не получили…

— Если не секрет, как вы нас нашли? — перебил говорившего Давыдов. Седов пожал плечами.

— Наш общий друг неплохо вас описал, когда приезжал летом. — ответил Седов.- Он даже показывал фотоснимки, и предупредил, что вы можете приехать в Константинополь по его поручению.

Давыдов и Гринберг с Седовым беседовали на том самом пирсе, откуда четверть часа назад сам Яша любовался круизными лайнерами. Только вместо бетона под ногами были щелястые грязные доски, электрокары и тяжёлые грузовики заменили полуголые смуглые носильщики. На глади бухты вместо белоснежного многоэтажного плавучего отеля, вместо бесчисленных прогулочных теплоходиков, катеров и яхт мельтешили паруса рыбацких шхун, да лежала тяжко на воде серая броневая громада английского крейсера, демонстрирующего флаг в бывшей столице Блистательной Порты.

Я следил за вами с того момента, как вы поселились в пансионе. — продолжал отпрыск «льва революции». — Хотел зайти к вам в номер, но там могла быть слежка. Стал ходить за вами, едва не потерял в той греческой кофейне, и только сейчас, когда понял, что вы собираетесь покинуть город, а возможно, и Турцию, решился подойти и заговорить.

— Тогда ясно. — Давыдов кивнул. — Мы, признаться, приняли вас за сотрудника советского посольства.

— Да, я всё понимаю. — Седов обозначил лёгкий поклон и приподнял двумя пальцами шляпу. — Простите, что напрасно вас побеспокоил…