Хранить вечно. Дело № 2

— Там все замки возле озера. — отозвался чекист. — Ладно, Бавария, так Бавария, спасибо, хоть не Аргентина. Что до Барченко, то тут ты прав: последние две недели он места себе не Перестал есть, почти не спит. впал в полуистерическое состояние, говорит сам с собой, а когда заговаривает с другими — получаются не нормальные слова, а какие-то зловещие пророчества. Вчера у меня в кабинете устроил сцену, требовал немедленно отправить всех наличных агентов в Палестину, книгу это треклятую разыскивать. Так что известие насчёт успеха нашей троицы подоспело вовремя — ещё немного, и мне пришлось бы сдавать его под опеку профессору Ганнушкину.

— В компанию к Яше Блюмкину, что ли? А что, это мысль! Надеюсь, они там не дадут друг другу скучать…

— Может, и не дадут. Я вот о чём хотел спросить: не пора ли готовить эвакуацию из Германии? Как я понимаю, на отходе за ним вполне может увязаться кто-нибудь…. нежелательный.

— Вроде громил из охранных отрядов НСДАП? — Трилиссер понимающе кивнул. — До меня доходили слухи, что доктор Либенфельс снова ищет встречи с её верхушкой.

— Полагаешь, это как-то связано с книгой?

— Представь, полагаю. «Дорадо» сообщает, что в переводе фрагмента книги упоминается некий ритуал, призванный наделить сверхчеловеческой силой вождя арийской нации. Что это означает — это пусть твой Барченко разбирается, а как по мне, в Германии есть только один человек, способный претендовать на такой, с позволения сказать, титул.

— Ты говоришь об Адольфе Гитлере? — Бокий удивлённо поднял брови. — Но он же Либенфельса на дух не переносит!

— Знаю, и чувство это у них взаимное. Но, что если дело повод настолько серьёзен, что эти двое способны забыть о былой неприязни?

Чекист состроил скептическую гримасу.

— Если честно, Меир, слабо себе это представляю. Конечно, иностранная разведка это твоя епархия, но из того, что я слышал об этом господине, выходит что гибкость — не его сильная черта.

— Вот и выясним, что у них там за повод.

— Хорошо бы на этот раз не опоздать. — Бокий с досадой покачал головой.. — И ещё вопрос: как они собираются попасть в Германию, «Дорадо» не сообщил?

— Нет, к сожалению. Как я понял, план у него есть, но он пока не уверен в его осуществимости.

— Когда будет уверен — даст знать?

— Вряд ли. Повторить трюк с закладками не получится, да и сами события сейчас будут развиваться достаточно быстро. Полагаю, за неделю наша троица управится, так что их эвакуацию действительно пора готовить, причём сразу в нескольких вариантах. А сейчас, — он поднял глаза к быстро наливающимся свинцом тучам, — давай-ка расходиться. Вот-вот пойдёт снег, не хотелось бы намокнуть.

II

Декабрь на Средиземном море — время затяжных штормов. Властвует здесь холодный мистраль, главный из ветров, берущий разбег от берегов Прованса, и над Пиренейским полуостровом приобретает итальянский акцент, превращаясь в «маэстрале». Зимой маэстрале несёт с собой массы холодного арктического воздуха из Северной Атлантики, порой принося снег туда, где его не ждут — на Сицилию и Тирренское побережье. А сколько мачт он переломал за долгие века этоветер, прозванный «мастером мореплавания», сколько парусов изорвал в клочья — не счесть…

В двухсотмильной узости между островом Крит и побережьем Киренаики волне, поднятой маэстрале, разгуляться особо негде — но много ли нужно берегам Киренаики снег сорокатонной каботажной скорлупке, сошедшей со стапеля три десятка лет назад? Семь баллов, волны под десять футов, клочья пены, сорванные с гребней, ударяют в стёкла тесной, похожей на сарай, рубки на корме. Изношенная паровая машина не выгребает против ветра, и приходится идти в лавировку, словно под парусами. Небо низкое, свинцовое, от горизонта одна за другим идут белые полосы шквалов, и не приведи Создатель, не успеть развернуться к ним форштевнем — судно ляжет бортом на воду, а встанет оно на ровный киль, или нет — это уж как повезёт…

Шкипер-итальянец, с которым Марио договаривался насчёт фрахта заломил за рейс несусветную цену, ссылаясь на скверную погоду — и, каквыяснилось, нисколько не кривил душой. Из пяти-пяти с половиной суток, отведённых на девятисотмильный переход от Яфффо до порта Бенгази уже миновало не меньше четырёх, а ведь «Дольчинелла» (так именовалась его шхуна) едва миновала траверз залива Саллум, что на самой границе Египта и Ливии. Непрекращающийся встречный шторм до донышка выскреб угольные ямы, масло в подшипниках гребного вала грелось и горело — так что шкипер, оценив ситуацию, категорически заявил, что требуется заход в ливийский порт Тобрук для бункеровки, ремонта и пополнения запасов свежей воды.

Меня это не обрадовало — в отличие от Марка и Татьяны, которые, хоть и лицемерно сетовали на задержку, но явно испытали при этом известии облегчение. Последние трое суток оба пролежали в тесной каюте пластом, не имея сил даже добраться до лееров, вдохнуть глоток свежего, не пропитанного рвотными миазмами, воздуха и опорожнить за борт истерзанные непрерывной качкой желудки.