Хранитель ядов (СИ)

— Не обращай внимания на эту холодную господскую дурнушку. — Матильда сильнее сдавила Рональду голову и засмеялась звонким колокольчиком.

— Но… но… но…

— Не придуши мальчонку, Матильда. — Я сняла с веревки пару букетиков.

— Мальчонку? Он уже совершеннолетний мужчина. Да, душечка? — Девушка наклонилась и вцепилась ногтями в курчавую голову невезучего героя-любовника. Тот издал неясный возглас. — А ты, Эксель, говоришь, как старая дева. Мальчонка, мальчонка, мальчонка! Тебе ж самой только девятнадцать, а ведешь себя, как церковная старуха!

Обижаться на Матильду — пустая трата времени. Рассказывать ей о том, что ты на нее обижен — двойная потеря времени. Это вечно веселое создание — королева своего собственного мирка, а остальные — всего лишь слуги.

— В любом случае не задуши его своей страстью. — Я понюхала букетик, удостоверяясь, что выбрала верный набор. — Смерть между девичьих бедер — довольно изысканный способ покинуть бренный мир, но, к сожалению, не столь героический для мужчины.

Матильда фыркнула и раздвинула колени, отпуская Рональда. Юноша оперся руками о пол и, еле дыша, отполз от жестокой пассии.

— Жалкое зрелище. — Матильда положила ногу на ногу и оправила платье.

Дождавшись, пока сконфуженный Рональд натянет ни в какую не желающие удерживаться на бедрах брюки и выскочит, наконец, за дверь, я бесстрастно сообщила:

— Руара тебя повсюду ищет. Злится.

— Кого волнует? — Матильда лениво осмотрела свои ногти и, заметив под ними грязь, принялась с остервенеем выковыривать ее.

— Тебе следует ответственнее относиться к своим обязанностям.

— Издохни, господская неженка. Ты меня выводишь из себя. Какого дьявола ты вечно отираешься тут? — Матильда бросила на меня злобный взгляд и постучала кулачком по голове. — Без мозгов совсем? У тебя папочка богатенький, море красивейших нарядов и куча слуг, а ты притворяешься одной из нас — прозябающих в нищете и вынужденных работать день и ночь. Дуреха тощая.

— Не думаю, что обязана объяснять тебе смысл моих действий.

— А мне и плевать с дворцовой колокольни на всякие твои глупости. — Матильда спрыгнула с бочки и плавным движением перебросила тугую косу через плечо. Хищно улыбнувшись, она подошла ко мне и больно ткнула пальцем в грудь. — Хочешь поиграть, изображая бедную селянку — пожалуйста, подавись и не смей пищать. А ко мне не лезь. Хочу свободы. Я молода и желанна, и мне хочется развлекаться с симпатичными невинными мальчиками, преклоняющимися передо мной, словно перед богиней.

— Невинными? — Моя левая бровь поползла вниз, а правая скользнула ввысь. Согласна, меня уж очень перекосило, но какую реакцию еще можно ожидать от столь бесстыдного заявления?

— Да, неженка. — Матильда мечтательно закатила глаза, чуть ли не исходя слюной. — Такими сладкими, как еще не распечатанная конфетка. Только-только стали совершеннолетними и еще не осознали свою взрослость. Неопытные птенчики, которых так забавно направлять. — Она наклонилась к моему уху и слегка подула. — Кроткие, а потом вдруг неистово дикие и… голодные. А потом снова испуганные и послушные. Делают все, что им скажешь. Некоторым хватает даже вида одной оголенной ножки, представляешь? — Хмыкнув, Матильда отстранилась. — Хотя тебе-то почем знать.

— Любишь же ты разбивать юные сердца. — На меня ее речь не произвела особого впечатления. — Помнится, на той неделе тебя интересовали исключительно мужчины в самом соку.

— Угу, было дело. — Матильда вытащила из букетика в моих руках пару травинок, понюхала и, брезгливо поморщившись, кинула на пол. — Быстро утомляются. Да и изо рта пованивает дерьмом.

— Не скажи. — Я двинулась к выходу. — Не стоит слишком уж утрировать.

— А? Что за мудреные слова, белобрысая? — Матильда нехотя поплелась за мной.

— Ты преувеличиваешь. Вот, что я хочу сказать. И прекрати дерзить, а то привыкнешь и ляпнешь что-нибудь оскорбительное кому-нибудь, кто не будет столь доброжелателен к тебе, как я. Поверь, в этом мире наказывают даже самых хорошеньких и соблазнительных девиц.

Тяжелая рука Матильды легла на мое плечо и, собрав в складки ткань платья, дернула меня на себя. Всегда проявляющаяся ни к месту неустойчивость дала о себе знать, и я завалилась назад, рухнув затылком прямо на мягкую грудь девушки.

— Мне твои подачки ни к чему, неженка! — прошипела она, обдавая мой лоб горячим дыханием. — О себе лучше подумай.

— Только тем и занимаюсь, что размышляю. Но, боюсь, не о себе — неинтересно думать о ком-то столь неинтересном.

Стоять в полусогнутом положении было неудобно. Я подняла голову, намереваясь оценить настрой собеседницы.

— Твой взгляд говорит «придушить бы ее», — спокойным тоном заметила я, изучая некрасивые морщины, прорезавшие лоб Матильды.

— Мечта и только, — буркнула она, скидывая меня со своей груди.

Пожав плечами, я продолжила путь к двери, но меня снова остановили.

— Если не о себе думаешь, то о братце своем ненаглядном? — Интонации Матильды вернулись к привычным протяжно мягким, будто у мурлыкающей и ластящейся к ногам кошки.