Хранитель историй (СИ)

Вначале Рик решил, что он многое надумал, и странная метка на руке ничего не значит. Но от пугающих предположений было не так легко избавиться. И когда юноша услышал звон часов, в голове окончательно поселилась уверенность, что его наградили неизвестным проклятием, которое вскоре поработит юную душу, и не будет ему спасения, нигде и никогда.

* * *

Погода не заладилась с самого утра. Пронизывающий ветер, хлесткие мелкие капли, нежданно накатившие тучи, и ко всему прочему, невыносимая промозглость, окончательно разогнали и без того немногочисленных посетителей. Наблюдая за спешащими в теплые домишки горожанами, Клер ловила себя на мысли, что как только среди домов, словно черт из табакерки всплывает огромный силуэт в парусиновом плаще и огромной широкополой шляпе, она невольно вздрагивает и пытается скрыться среди цветущей рассады.

Ближе к вечеру, когда мистер Бишеп собирался закрывать лавку, Клер упросила оставить магазинчик открытым и пообещала, что пересадит еще пару розалий и запрет двери сама. Когда хозяин скрылся за поворотом, девушка защелкнула запор и продолжила наблюдать.

Пустынная улица быстро окрасилась в бледные тона, и даже расторопные фонарщики слегка осветив мостовую, не смогли исправить положение — мрачный город не озарился теплыми оттенками. Серость кряжистых портовых домов, змеей поползла по широким мостовым и узким проулкам.

Тревожно вглядываясь в полумрак, Клер так и не смогла разглядеть причину своего волнения. Мистер Сквидли так и не появился. Его не было ни за острыми углами зданий, ни в тени высоких фонарей — он прятался гораздо дальше, в самом сознании девушки. В ее потаенных кошмарах.

Пересилив себя, Клер все-таки решалась покинуть временное убежище.

Ее каблучки быстро цокали о мостовую, а город безмолвно наблюдал за напуганной девицей, которая больше всего насвете хотела поскорее оказаться дома. Морозный холодок, вырываясь изо рта, мгновенно растворялся в темноте. Фонари кое — где уже погасли, а те, что еще источали крохотный свет, рождали на кирпичных стенах пугающие тени. И в этот мерцающий такт, раздавалось мерное пение скрипучих вывесок, которые, раскачиваясь на ржавых цепях, словно надгробные плиты, несли на себе сухие послания. 'Пекарня — вкуснее не найдете', 'Лучшие подковы во всем Прентвиле', ' Заботы погребения — мы с радостью возьмем их на себя'.

Внезапно Клер остановилась. Оглянулась, затаив дыхание. Всего пару секунд, всего пару ударов сердца. Но ей хватило и этого. Не став ждать, пока страх нагонит ее и ударит в спину, девушка ускорила шаг, а через пару секунд перешла на бег.

Выскочив на улицу Скромности, которую совсем недавно местные переименовали в Приют разврата, Клер в одно мгновение оказалась возле подвыпившей толпы завсегдатаев одной из местных забегаловок. Развеселые моряки, солдаты его Величества и пара высокородных эсквайров, распивали весьма пошлые песни. На заднем фоне им вторили весьма откровенного вида девицы.

— Ох, какая!

— Давай к нам.

— Не жмись, мы не обидим.

— Эй, красотки, а мы вам подружку нашли.

Оторопев, Клер едва не провалилась под землю от стыда, а потом, быстро сориентировавшись, ловко оттолкнула самого заносчивого моряка и кинулась в конец улицы. Продравшись через толпу пьяных музыкантов и распутных танцовщиц, Клер уже решила, что вырвалась из порочного круга, когда ее запястье схватила чья-то костлявая рука.

Повернувшись, она приготовилась влепить наглецу звонкую пощечину, но никого не увидела. Человек попытавшийся пленить ее, был ниже ростом почти на три фута. Опустив взгляд, Клер уткнулась в грязное смуглое лицо пожилого бродяги, лишенного обеих ног. Облаченный в выцветший, превратившийся в лохмотья жакет, инвалид продолжал цепко держать ее запястье, выставив другую руку вперед и шамкая при этом беззубым ртом.

— Опустите! — требовательно прикрикнула Клер.

— Красотка, подай инвалиду двух пританских войн и двадцатилетнего восстания Нузинотов.

Искалеченная, лишенная двух пальцев рука, устремилась к лицу Клер, словно желая погладить ее по щеке.

Она дернулась. Запястье обожгла боль.

— Не дергайся, ципа. Иначе я сломаю тебе локоть.

— Что вам надо? У меня нет денег, ни медяка! — простонала Клер.

— Поди врешь, крошка?! — старик придвинулся так близко что со стороны могло показаться, будто он прилип к ней.

— Нет. Я не вру! Отпустите!

Клер попытался освободиться, вывернув руку, но вместо этого еще сильнее застряла в стальных тисках.

— Не спеши, милая, — наставительно протянул старик.

— Прошу, великие мученики, отпустите меня!

— Только после того как ты выслушаешь меня, — голос пленителя изменился, стал холодным и тяжелым. Ощутив мелкую дрожь, Клер поняла, что больше испугалась этих слов, а не ноющей боли.

Мертвый взгляд пронзил девушку насквозь. Старик не шутил. Он не просто желал, а самым наглым образом требовал разговора.

— Да поймите же вы: я ничем вам не могу помочь!

— Еще как можешь, мерзавка.

Старик зашелся в приступе яростного смеха.