Хранители откровений. Странствия во имя коренных американцев и Земли

Сидя в классе в тот день, я больше всего хотел оказаться в своей комнате. «Беги!» — шепнул мне сзади одноклассник, как только учительница отвернулась. Как только мел заскрипел по доске, выводя буквы, я было хотел рвануть к двери, но все еще не мог сбросить с себя оцепенения. Я воображал, что меня будут преследовать с собаками или что-то в этом роде. А когда поймают, то, скорее всего, распнут на кресте.

Учительница резко повернулась и бросила на меня тяжелый взгляд, словно читая мысли. Я был дико напуган. Я был в окопе, окруженном огнем противника. И враг, огромный и страшный как танк, вот-вот начнет наступление. Впервые в жизни я начал молиться совершенно искренне. Я молил о спасении. Я молил о чуде. Я молился о том, чтобы оказаться где-то в другом месте. Чак нервно ерзал позади меня. Это была его церковь, и он меньше всего хотел, чтобы мне досталось. Я думал, станет ли он наблюдать за моей поркой или выйдет из класса?

Прямо перед концом урока — и началом моей обещанной экзекуции — в дверях класса появилась наша настоящая учительница, словно божественный посланник или добрая фея из «Волшебника из страны Оз»

, возникшая из сверкающего пузыря, чтобы спасти Дороти от безумной ведьмы. Учительница, заменявшая ее, громогласно доложила ей о том, как я надругался над Священным Писанием, и та в ответ озабоченно кивала. Но я знал, что она способна посмотреть на это со стороны. У нее было открытое, понимающее сердце.

Уходя, усатая злюка бросила мне, брызгая слюной:

— В этот раз тебе повезло...

Так я повстречался с дьяволом и увернулся от его гнева и насилия. Каждый раз, возвращаясь в ту церковь, я с опаской осматривался — нет ли поблизости той, усатой. Но больше я ее не встречал, разве что в кошмарах.

Свой самый глубокий духовный опыт, однако, я пережил совсем не в церкви — по крайней мере не в той, что состоит из стен и куполов. Он случился, когда Медвежье Сердце впервые позвал меня на шайенскую церемонию Солнечного танца, проходившую у берегов реки Канейдиан в Оклахоме. В последнюю ночь, после четырех дней непрерывного празднества, звезды в небе горели, как миллионы костров, зажженных в далекой прерии в миллиардах миль от Земли. Я как сейчас помню запах воздуха, густо пропитанного ароматами влажной травы, древесного дыма и тлеющего шалфея.

Раскрашенные индейцы кружились в танце вокруг тополя, завладев моим вниманием. Ствол дерева превратился в axis mundi, мировую ось, пронзающую все уровни Космоса — от глубин Земли до высот неба. Ритм барабанов звучал как сердцебиение, а высокоголосое пение барабанщиков напоминало крики орла. Пронзительный звук костяных дудочек, издаваемый танцующими, буквально пронзал воздух.

Энергия пульсировала и заполняла собой все пространство, и в какой-то момент я мог осязать ее безмерную силу. Казалось, что здесь воедино слились люди и пространства всех эпох. Все стало живым! Слезы бежали по моим щекам. Энергия проходила через ритуальный шест, затем поднималась по моему телу и выходила наружу из головы. Я как будто бы засунул пальцы в розетку Земли и стал проводником энергетического потока, элементом цепи.

С тех пор я с почтением ступал под своды христианских церквей, но исключительно во время венчаний и похорон. Я предпочитаю нести службу под открытым небом, на лоне дикой природы, особенно если рядом — коренные жители этой страны или их единомышленники. Я ценю выбор.

После нескольких миль неспешного движения по тихим улицам Арлингтона я, уже перед самым рассветом, повернул в сторону парка Хасбрук. Здесь я прислонился к дереву, и прохладный восточный бриз овеял своей свежестью мои руки. Я чувствовал землю прерии. Она была все еще влажной после дождя, пролившегося прошлой ночью. Трава казалась от этого зеленее обычного. Дышалось легко.

Здесь было много птиц — особенно пересмешников. Они выглядели абсолютно счастливыми. Птицы приветствовали восход, как обычно встречая первые лучи пением, доносившимся с каждого дерева.

Медвежье Сердце однажды поведал мне об особой духовной практике: он иногда часами сидел, обняв дерево. Поначалу он стеснялся: что подумают люди? Затем, едва заметно, дерево начинало говорить с ним, и вскоре он уже забывал о внешнем мире и полностью растворялся в этом диалоге.

Мать-Земля говорит лишь с теми, кто способен услышать ее, а для этого нужно замолчать, успокоиться. Племена крик и семинолы верят, что на определенной стадии духовного развития можно услышать песни целебных растений. Со мной это впервые произошло на заднем дворе. Я медленно прогуливался и услышал тихое, еле слышное пение, доносившееся из зарослей. Я пошел на звуки музыки и нашел лобелию, которую еще называют «кроличьим табаком» или «вечной жизнью». Меня долгое время мучила астма, и я решил поменять пару своих волосков на несколько лепестков этого растения. Я заваривал с ними чай и пил его, и вскоре астма прошла. Если бы ум мой пребывал в шумной суете, я бы никогда не услышал музыки этого растения. В тишине мне удалось обрести центр, сосредоточенность.