Хранительница

Во заливается соловьем. Он действительно перепугался, это из него стресс таким образом выходит. Пусть выговорится,

— Туда-сюда, туда-сюда. Рита, прекращай!

Я улыбалась все шире. Интересный какой. Как будто это от меня зависит.

— Реммир, можно ей талисман какой, оберег там, заговор что ли приладить? Может капсулу Силы вшить ей куда, а? А чего это вы все улыбаетесь, хотелось бы знать?

Я глянула на всех, действительно, все улыбаются.

Игнат перевел взгляд на Марка

— Ритка, спроси, что твой защитничек учудил вчера. Тебя, когда унесли, он к этой лахудре подошел, намотал её волосья на кулак и давай таскать по всей столовой. Убью, говорит. И откуда только силы взялось? А та и сделать ничего не может, верещит как свинья недорезанная. Еле отцепили. Той и от Линки пару пенделей прилетело.

Я слушала Игната с высоко поднятыми бровями, посматривая на Марка. Тот сжал губы так сильно, что складка возле губ стала глубокой, а на подбородке резко обозначилась ямочка. Я повернула голову на Реммира. Он знал? Судя по его изумленному лицу, не знал.

— Бандитская группировка, честное слово — Игнат все не унимался — Я бы и сам её все перья повыщипывал, если честно. Такой злой был, как черт. Так пока сообразил, меня Марк опередил.

Он подошел к Марку, потрепал его по голове:

— Молодец, сынок. Своих защищать нужно.

Марк совсем не ожидал, что его похвалят, думал наверное, что ругать будут, а то и отлупят. Он открыл рот, с недоумением смотря на Игната, затем перевел взгляд на меня. Я улыбнулась, чтобы приободрить его, протянула к нему руку и кивнула. Он медленно подошел ко мне, пристально смотря в моё лицо. Боится.

Я похлопала по кровати рядом с собой. Он осторожно сел, а я приобняла его одной рукой. Он секунду помедлил, затем бросился ко мне, обняв руками и уткнувшись в плечо, заревел. Да так горько, что у меня самой невольно выступили слёзы. Лина начала тихонько всхлипывать, Люся отвернулась к окну, вытирая слёзы. Игнат смахнул скупую мужскую слезу ладонью, подходя к Люсе и приобнимая её за талию. Я гладила Марка по голове до тех пор, пока его рыдания не стихли.

— А чем это меня отравили-то? Долго меня еще тошнить будет?

Реммир вздохнул, проведя рукой по волосам.

— Трава редкая и полезная сама по себе. Лекари используют для лечения ваарцев. Имеет лечебные свойства и легкий горьковатый привкус. Ты почувствовала?

Я кивнула:

— У нас орех такой есть с легким горьковатым привкусом. Я даже про него и подумала сначала.

— Трава-то полезная, но в сочетании с другой травой имеет убийственный эффект. Эта смесь способна шавала с лап свалить. Как ей в голову пришло тебя этой дрянью накормить? Готовилась ведь, от того её вину и доказывать не придется. Виновна дважды.

Реммир чуть опустил голову:

— Мотаюсь по всему государству, борюсь с врагом, а тут в собственном доме, у меня под боком, можно сказать, вражинка пригрелась и гадила по-тихому.

Мы немного помолчали, прежде чем я спросила:

— Что с ней будет?

— Не знаю, Рита. Здесь судьбу всех преступников Хранительница решает.

Интересно, как это?

Игнат включился в разговор

— Здесь нет тюрем, Рита. Задумал преступление, осуществил — значит преступник. Правильно? Осознанно, потому что делал. Вот и получи наказание. А почему самой Хранительницей? А ты вспомни как у нас это делается. Ежели кому другому это поручить, это соблазн, Рита. Соблазн брать взятки и давать их. Откупился и давай по-новому безобразничать. Мало у нас там таких случаев было? А справедливость где, спрашивается? А тюрьмы. У нас вон сколько тюрем, сотнями ведь сидят. Если кто по глупости попал, он ведь всё сделает, чтоб туда не вернуться, правда?

Я кивнула.

— А преступники сидят себе, посмеиваясь. Их поят, кормят за счет государства опять же. А государство откуда берет деньги? Правильно — налоги с жителей.

Игнат замолчал на секунду, его взгляд стал задумчивым, словно он вспоминал что-то, чуть прищуренный, от чего в уголках собрались маленькие морщинки.

— У меня соседка была. Жила одна с любимой дочкой. Работала на износ, чтоб девчонку на ноги поднять. И та отвечала ей взаимностью, надо сказать, помогала матери как могла: то в магазин сбегает, то кушать приготовит, пока мать на работе. Умненькая девчонка и симпатичная росла. И выросла бы, если бы один нелюдь не нашелся. Сначала снасильничал, а потом убил. Поймали его конечно, посадили. Мать выла на весь дом, аж кровь в венах стыла. Вроде время лечить должно, но не мать, потерявшую своего ребенка. Возвращался однажды поздно вечером домой из института, захожу во двор, смотрю сидит она на лавочке одна. Вроде и сказать, но не знаю чего, но так хочется поддержать. Вот сел с ней рядом и сижу молча. Долго сидели, пока она не заговорила:

— Решила с работы уволиться.

Я вроде кинулся её отговаривать, не дури мол.

— Я буду горбатиться, чтоб эту падлу прокормить, что моего ребенка убила?