Хрен С Горы (СИ)

Допрос местных позволил, кроме всего прочего, окончательно устранить терминологическую путаницу: они оказались бунса, а тинса обитали восточнее, на берегу большого залива, что подобно мархонскому, далеко вдавался в сушу. Ещё несколько поселений бунса находились южнее и юго-восточнее, в том числе и вдоль тинсокского залива.

До следующего вражеского селения было пара часов пешей ходьбы. Учитывая, сколько мы провозились с первым, до темноты добраться туда не успевали. Так что пришлось отложить дальнейшее возмездие до завтра.

* * *

А утром обнаружилось исчезновение нескольких пленных: не из числа установленных участников бандформирования, конечно — с тех ночью глаз не спускали. Куда могли намылиться сбежавшие три дамочки и мужчина, было ясно — предупреждать остальные деревни.

Так что пришлось экстренно поднимать наше воинство по тревоге. Оставшимся же бунса я пообещал: «Если сбежит ещё хоть один из вас, наши воины за это убьют десятерых, на которых укажут духи».

Несколько часов ускоренного марша по начинающейся жаре, и перед нами очередная деревня противника. Нас уже ждали: сотни четыре воинов стояло у крайних хижин. Паники особой не наблюдалось — скорее всего, здесь женщины с детьми уже успели попрятаться в укромные места.

Этот бой можно было назвать образцовым — «макаки» ударили в лоб, а ополченцы и вохейцы обошли бунса с флангов. Убежать удалось единицам, остальных окружили и вынудили сдаться.

В селении действительно почти никого не было — поймать удалось только десяток стариков и старух, да троих ребятишек, не то забытых, не то брошенных мамашами.

— Ничего, мы и остальных переловим — пообещал Гоку — Те, кто постарше или с маленькими ребятишками, всё равно быстро идти не могут. Мы их до большой жары нагоним. Потом узнаем, где остальные прячутся.

— Зачем по жаре ходить — возразил я — Лучше сейчас отдыхать, а потом этих пытать — я махнул рукой в сторону внимательно прислушивающихся к нашему разговору пленных.

— Хорошо — согласно кивнул текокец.

— С кого из них начинать? — спросил Тагор, с профессиональным интересом оглядывая напрягшуюся толпу бунса.

— Не надо никого из них пытать — вдруг вмешался в разговор прихваченный из предыдущей деревни пленный — Я знаю, где у них укрытие.

— Хорошо, скажешь и покажешь — согласился я — Тогда не будем никого пытать.

Местные принялись угрожать добровольному нашему помощнику и осыпать его оскорблениями. Приказать прекратить психологическое давление я даже не успел: Кано и Гоку скомандовали своим бойцам, серия ударов древками копий в полсилы, и громкость проклятий была убавлена практически до нулевой.

Я же отвёл папуасского Павлика Морозова в сторонку и поинтересовался: «Почему ты решил помогать нам и вредить соседям?»

— В Тен-Похо все, кроме воинов успели убежать. У нас — вы всех в плен взяли. А теперь вы у них тоже женщин захватите.

Мне сразу вспомнилась туземная пословица: «У меня свинья сдохла, у соседа пусть сдохнет две». Обидно, значит, стало, что другие пострадали меньше. Интересно — а жителям Тен-Похо тоже досадно будет, если оставшиеся две деревни в этой части Бунсана спрячутся от нас? Надо уточнить у них самих…

* * *

Я сидел на мягкой циновке и слушал отчёт Кано о «зачистке» последней деревни: сопротивления не оказано, как и в предыдущей, освобождено тридцать угнанных из Вэя, найдено похищенное имущество (длинный перечень циновок, ножей, дубинок, топоров, браслетов и амулетов, вернувшихся к прежним владельцам), схвачено сорок девять участвовавших в набеге, наложен штраф — двадцать корзин коя и сорок свиней, ещё двадцать две свиньи опознаны как вэйская собственность.

Третье селение сдалось без боя: вечером через болота подошли шесть сотен во главе с Ванимуем. Бунса, увидев перед собой почти тысячную ораву, приуныли, а взятые на переговоры соседи пообещавшие выдать все схроны, окончательно уничтожили волю к сопротивлению. Так что жители Суо согласились вернуть захваченное у вэйцев, отпустить пленных и выдать виновных.

Проверку четвёртой деревни я спихнул на Гоку с Кано, отправив с ними впридачу половину вэйцев. Остальных же подоспевших союзников я пустил проверять, не осталось ли какого их имущества в уже сдавшихся селениях. Разумеется, пострадавшие нашли немало своих вещей. Сколько при этом они изъяли у местных в качестве компенсации за моральный ущерб, не знаю. Впрочем, бунса принимали всё происходящее стоически: обобрать побеждённых, у туземцев в порядке вещей, и обычно относятся к этому философски. Не зря у папуасов существует два разных слова, обозначающих грабёж: первое, сугубо положительное и даже возвышенное — когда грабишь кого-то ты, и второе, с отчётливо негативным оттенком — когда покушаются на твоё имущество.