Хрен знат

Я двинулся в его сторону, но опоздал. Мекезя куда-то чухнул. То ли ретировался с концами, то ли побежал за подмогой.

И действительно, помощь пришла. Но с той стороны, откуда не ждал никто. Как будто из-под земли, нарисовался Босяра, махнул пару раз клешнями. Не ударил конкретно кого-то, а в общих чертах. Что называется, "пырхнул", или, проще говоря, "кипишнул". Он ведь, на этом краю в авторитете был. Во всяком случае, среди своих сверстников. Как, впрочем, и Толик Хренов.

На той стороне ринга, мгновенно нарисовалось конкретное разбиралово:

- Ты че?

- А ты че?!

- Че вы кодлом на пацана?

- А че он Мекезю ногой?

- Не бреши! Я шел и все видел!

- Откуда ты видел?

- Оттуда!

Если б не отсутствие распальцовки, полное впечатление что братки лихих девяностых, делят спорную крышу. Базарили двое. Остальные тактично молчали. Я вообще был типа не при делах. Молчаливо присутствовал как вещдок в районном суде. Стоял и душил в себе остатки бессильной злобы. Малый жаждал отмщения за испорченный праздник, и старый был тоже непрочь внести в это дело посильную лепту. Оба моих естества испытывали сильное разочарование, поскольку по опыту знали, что драки уже не будет.

Сначала Толян вдохновенно врал, потом лениво отбрехивался.

Мой будущий крестный, перестал взмахивать крыльями и толкать оппонента пузом. В общем и целом, накал конфликта спадал.

- Славик, ты скоро?

Робкий девичий голосок, поставил на всем жирную точку. Ведь это самое последнее дело - чесать кулаки в присутствии баб. Даже незадачливый ухажер, рискнувший проводить до калитки девчонку с чужого края, в этом плане был защищен. Таких бедолаг били очень тактично. На обратном пути.

- Я сейчас! - отозвался Босяра, поведя стриженой головой в сторону внешнего раздражителя. - Книга его?

Последняя фраза была не совсем вопросом. Так всеобъемлюще - тоном и внешним видом - Славка "конкретно спросил" с моих оппонентов. Мазу, короче, качнул.

Они, естественно, промолчали. Но не просто так промолчали, а с видом на будущее. Застолбили за собой перспективу и самим наезжать на Босяру в присутствии нужных баб.

Славка поднял с земли "Урфина Джюса", положил правую руку мне на плечо и провозгласил приговор:

- Если еще раз тронете...

Разошлись к взаимному удовольствию. Пацаны - молча и деловито, чтобы случайно не матюкнуться, не разжечь новый конфликт. Направляемый дружеской дланью, я тоже послушно шагал рядом с Босярой, пока не увидел, куда же конкретно мы направляемся. Под веткой шелковицы, склонившейся над кюветом, стояла на цыпочках Женька Саркисова и обрывала спелые ягоды. На остром ее плечике, безвольно болталась огромная сетка авоська с двумя полукруглыми караваями белого хлеба по пятьдесят копеек за штуку. Естественно, я стал тормозить.

- Ты че? - не врубился мой будущий крестный отец.

- Пойду-ка я, Славка, домой, - шепотом вымолвил я, норовя

шагнуть за кусты, - куда мне в таком виде?

И правда, куда? Сквозь прореху ниже мотни, рвутся на волю синие сатиновые трусы. Рубашка разошлась на пупе: две пуговицы вырваны с мясом. От книжки осталось одно название. Вся обложка в пятнах тутовника.

Пацан пацану мог бы и посочувствовать. Ну, сделать хотя бы соответствующий вид. А Босяра заржал. Залился опять серебряным колокольчиком. У него после ломки голоса так тенорок до старости и остался. И смех ни на йоту не изменился. На пару минут зайдется, глянет в лицо виноватыми зенками, скажет "ой, не могу!" и снова "хи-хи". Особенно его убивали мои трусы. И что в них такого особенного? Сам точно такие же носит...

На шум подтянулась Женька. Уронила голову на бок, сожрала меня глазищами, сказала, что ссадина будет на лбу. Зеленкой надо помазать.

- Ты внимательно посмотри! - между двумя приступами "ой, не могу", прохрюкал Босяра. - Авария у пацана. Не хочет больше идти к Рубену на день рождения. Домой собирается.

Меня аж всего передернуло. Лицо окатило жаром. Чувствую, падла, краснею. Сомкнул я штанины по стойке смирно, да все норовлю повернуться бочком, или спрятаться за Славкину спину.

А Женька такая флегма.

- Вот так, - говорит, - и дойдешь потихоньку. Мы тебя с обеих сторон прикроем. Ничего страшного. Тетя Саша за пять минут штаны на машинке прострочит, рубашку заштопает и пуговицы пришьет. Или я, если ей будет некогда.

Еще раз пришпилила взглядом, приподняла изнанку воротника, отцепила булавку, Славке дала вместе с авоськой.

- Пойду пока книжку почищу. А ты помоги, как сможешь.

Я аж удивился. Как будто бы это и не она. Голос обычный, девчоночий. Говорит, не растягивая слова, без малейшего налета цыганщины. Это потом, на старости лет, ее переклинит. Она тебе и принцесса, и потомственная колдунья, и генерал. Помню сидел, плевался у телевизора.

Спросил, кстати у кума, как подвернулся удобный случай: что, мол, за пургу сеструха твоя гнала? Он тоже не лучше: начал мне горбатого втюхивать про наследников, какую-то там корону, неуловимых мстителей с мужниной стороны. В общем, нагнал туману. Ну, ассириец, что с него взять?