Хрен знат

Первые сутки в общаге я отсыпался. Сосед вел себя тихо, не беспокоил. Молча, приходил - молча, уходил. Даже имени своего не назвал. Моя кровать была у окна, его у двери. А комнаты там о-го-го! Можно сказать, я видел его издалека, но сразу запомнил и оценил, впервые в своей жизни, сравнив человека с машиной.

На следующий день, в субботу, я смотался на Московский вокзал за своим чемоданом. На обратном пути заехал в Гостиный Двор, купил там гитару, которую давно присмотрел. С нее, пожалуй, наше знакомство и началось.

- Играешь? - спросил сосед.

- Учусь, - скромно ответил я.

- Ну, сбацай чего-нибудь про войну.

Я спел ему "Журавлей" - единственную песню, которую, от и до, мог исполнять перебором и, почти сразу же, "Любку". Уже на втором припеве он начал мне подпевать:

"Любка, я по улице твоей пройду

В городе, где не был так давно.

В темноте я домик твой найду,

Тихо постучу в окно..."

- Давай-ка еще разок, - не то приказал, не то попросил сосед, когда я приглушил последний аккорд. - Меня Иваном зовут. А ты, если верить подписям на учебниках, Саня Денисов?

- Угу, - я согласно кивнул.

- Давай, Санек, не робей, нормально у тебя получается.

Я пел и, честно сказать, удивлялся, что песню, которую в нашем городе исполняют на каждом углу, кто-то может не только не знать, но и, ни разу не слышать. Это что ж получается: к нам завезли, а к ним еще не успели? Иван сидел напротив меня, на панцире пружинной кровати, еще не обретшей хозяина и, молча, смотрел в окно. Что-то творилось с его глазами. С утра они были покрыты тонким налетом льда, сквозь который просвечивала синева, теперь же, потеплели, оттаяли.

С той самой минуты, он взял надо мной шефство. Началось это так:

- У тебя куртка легкая есть? Одевайся, погнали со мной!

Мы спустились в метро, проехали с пересадкой несколько остановок. Вышли недалеко от Гостиного. Перед тем как пробиться за стол, долго стояли в толпе, у входа в пивной бар. Это почти на углу Невского, где магазин "Оптика".

Очередь в Питере всегда познавательна. Это ликбез для тех, кто не в курсе последних спортивных событий. Постоишь с полчаса и узнаешь, почему "Спартак" "унес ноги" в позавчерашнем матче с "Зенитом", как получилось, что пожертвовав пешку за качество в четвертой партии, Спасский не вытер обувь об этого выскочку Фишера. Если надо, достанут газету, проведут указательным пальцем по жирной строке, и опять завернут в нее соленую рыбу.

Иван отходил покурить. Я стоял, как учили, уткнувшись вспотевшим носом в спину высокого парня, за которым мы заняли очередь. Уже приготовился слушать, куда подевался Проскурин - бывший партнер "Зины" по ростовскому СКА. Но кто-то толкнул меня в бок и, то ли сказал, то ли спросил:

- Шмен в две руки?

- Что?! - изумился я.

- Подвинься тогда, дай пройти.

Худосочный пацан попрал меня острым плечиком и небрежно разрезал толпу, как будто бы знал, что дверь для него тот час же откроется. Наверно, блатной. А по виду не скажешь: невзрачная куртка, брючки из коричневого вельвета, дымчатые очки. В баре он надолго не задержался: постоял рядом со швейцаром, что-то сказал в глубину зала и вышел обратно.

- Че там, Дохлый, я не расслышал? - спросил, догоняя его, кто-то из посетителей.

Дохлый остановился, окинул спросившего неприязненным взглядом и бросил через губу:

- Тапки. Из бундеса.

Тот бросился, было, назад, но не успел. Разорвав очередь надвое, из распахнутых настежь заветных дверей, навстречу ему хлынула пропахшая пивом орава.

- Фарца! - пояснил кто-то из толпы. - Гостиный идут брать, а там и до Зимнего недалеко...

Осиротевший пивбар, вместил в себя всех страждущих. Иван выбрал сравнительно чистый столик, за которым никто до нас, не ел и не чистил рыбу, сгреб в охапку бэушные кружки и поволок в мойку. Пока он стоял в очереди у соска, из которого разливается пиво, ко мне, чтобы не скучал, подсели две серых поношенных личности. Наверное, завсегдатаи. На улице они не стояли. Я бы запомнил. Один был похож на Петю Григорьева, если бы тот закончил два института. А другой - на крепко повзрослевшего Мамочку из кинофильма "Республика ШКИД". От обоих несло водочным свежаком.

- К пиву не надо? - подмигнув, спросил Мамочка и заученным движением фокусника, достал из портфеля пакет. Быстрые пальцы вскрыли хрустящую кожу из целлофана, развернули влажную тряпочку, явив на мое обозрение, крупного вареного рака. Я сразу почувствовал себя неуютно.

- Не надо! - отрезал я.

- А как ты, старик, думаешь, можно ли его оживить? - вкрадчиво спросил тот, другой, который похож на Петю.

- Нет, наверное...

- Наверное, или нет?

- Поспорим на бутылку "Столичной", что я это сделаю? - почти в унисон, наехали мужики.

Вот ведь напасть, какая! Не успел я впервые выйти из поезда, все аферисты города Ленинграда опознали в моем лице, наивного лоха и стали слетаться, как мухи на мед. Мужик плутоватого вида вцепился, как клещ в мой чемодан, отнял рюкзачок с учебниками и отнес до стоянки такси, слупив за это трояк. Цыганка на площади Стачек так охмурила словами, что пятерки, как ни бывало. Теперь вот, эти пройдохи...