Христианский квартал

  Старший лейтенант Мох. Последний живой на "Каллисто". 7 дней без пищи. 2 дня без воды. 4 дня назад умер от истощения ш-н Гранд. 10 дней, как скончалась Мария. Назвать эту проклятую планету её именем. Хоть что-то. Мхи на склоне почернели. Это из-за генератора. Кислород. Не стоило истреблять местную жизнь ради пары лишних недель для нас. Глупо. Надо бы отключить, но у меня уже не хватит сил. Отключил общее питание и передатчик. В этом больше нет нужды".

  Пока я читал, Анна стёрла пыль с пульта и щёлкнула тумблером. Вспыхнул свет, послышался гул в недрах звездолёта - корабль всё ещё функционировал! От этого стало жутко. Мы ещё раз бегло осмотрелись, но не нашли ничего, что могло бы помочь. Передатчик уже не работал - видно, стал негоден от времени.

  Когда мы закончили осмотр, снаружи холодало, надвигалась местная "ночь". Мы решили переночевать на "Каллисто", где было отопление и свет, и сообщили об этом на бот. Разумеется, это я её уговорил. Я  всё 3/4 решил, что пора признаться. Старый звездолёт, близость смерти  только распаляло меня. Мы сидели в каюте, из которой я выбросил мумии.

  Ну, собрался я с духом и выложил ей всё как есть. Она, конечно, смутилась. Потом ответила в том роде, что, мол «уважаю Ваши чувства, но не могу ответить взаимностью».

  Я, понятное дело, огорчился. Но ещё попробовал, так сказать, от слов к делу. Зря. Только всё испортило. Ночевать мне пришлось в каюте с мертвецами. А она потом со мной не разговаривала. Совсем. Хотя ничего особо не было. Я ведь только обнять пытался. Ладно, проехали.

  Утром мы вернулись к боту. Я отчитался о разведке. Мой рассказ, естественно, никого не вдохновил.

  Следующие дни я помню плохо. Серо всё, тоскливо. Да с Анной эта история... Как заноза в сердце. Звездолёт мы обшарили капитально, но уж чего-чего, а жратвы там ни крошки не осталось. Но Ахо вроде набрал там что-то для ремонта нашего движка. Он над ним по 20 часов в сутки корпел. А остальные от безделья, голода и постоянного стресса потихоньку сходили с ума, каждый по-своему. Симон, помню, всё время распевал "Три дня, как из жизни ушёл капитан". Напрягало. Керкес всех разоружил - участь капитана "Каллисто" ему явно была не по душе. Но у меня пистолет оставил, видно, доверял. Доктор Нун ещё запомнился, спокойный такой, мягкий, всё торчал в боте и читал свою Библию...

  Но мы-то все на Ахо молились. Лишь на него была надежда. Поэтому никто не возражал, что он получает двойной паек. Только он - даже Керкес получал полуторный, половину которого отдавал Анне, а она, как и все, получала стандартный. Так, кстати, и не разговаривала со мной.

  Прошло две недели. Голод творит большие вещи - Керкес перестал делиться с Анной пайком. Однажды за обедом Ахо радостно сообщил:

  - Я понял наконец, как устранить поломку. Ещё недельки три, и я смогу запустить двигатель.

  Знал ли он, что сделал этой фразой? Всем нам сразу стукнула одна и та же мысль. 3 недели! Оставшиеся запасы можно было растянуть максимум на две. А после взлета ещё минимум неделю добираться до зоны связи с ближайшей базой.

  С тех пор я держал пистолет снятым с предохранителя.

  Два дня спустя Керкес отослал нас с Анной опять на "Каллисто" за какой-то мелочью. Она, видно, не рассказала ему о том, что произошло в тот раз. На полпути я остановил реацикл, слез, стал на колени и сказал:

  - Долго Вы ещё меня будете мучить? Простите же наконец!

  - Я давно простила Вас, лейтенант. - сказала она.

  Мы отправились дальше. На душе стало чуть легче, светлее как-то...

  А на "Каллисто" я вдруг наткнулся на один ящик, которого раньше не замечал. Как сейчас помню, стоял он под койкой в одной из  ревние 3/4 кают, заваленный ветхими тряпками. Открываю его, а там  лучемёты, рядами. В отличие от тех, что мы находили прежде, эти сохранились отлично, и с полным зарядом батарей. Должно быть, именно их капитан «Каллисто» спрятал после разоружения команды. По академическим лекциям я знал, как такими штуками пользоваться. Один лучемёт я прихватил с собой и спрятал за двигателем реацикла. Даже Анне не сказал. Не спрашивайте, почему, - любой бы поступил так же на моём месте.

  Когда мы вернулись, то обнаружили, что доктор Нун, Симон и ещё два солдата исчезли. Бледный Ахо ковырялся у двигателя. Увидев нас, он ничего не сказал. Да всё, в общем, было понятно и без слов.

  - В чём дело? - спросил я Керкеса.

  - Случилось несчастье. Доктора и трёх солдат завалило камнями, когда они прогуливались.

  - Можно осмотреть место?

  - Не думаю, лейтенант. - Керкес усмехнулся, - Там небезопасно.

  Он и не отпирался, что убил их. «Слишком много ели» - сказал со смехом, - «Пришлось кем-то пожертвовать». У Анны случилась истерика. Керкес приказал мне вернуть оружие.

  Из бота вылезли рядовые Дон и Мозес, с автоматами, стволы на меня. Я расстегнул кобуру, вытащил пистолет. Ну всё, - думаю, - вот сейчас выведут «на прогулку» и конец. Дона я не очень близко знал, а вот с бывалым Мозесом мы не поладили ещё на «Звезде». Почему-то мне показалось, что прикончит меня именно он.

  Однако не прикончил.